Туда, где не ступала нога человека

[DeD BABO 108]

Санкт-Петербург
2013
 
Рассказ о приключении, которое случилось лет, пять назад,
но до сих пор очень живо в моей памяти, так оно было
интересно,  необычно и насыщенно всякими разными
событиями.  Некоторые имена и события, по
определенным соображениям, слегка изменены.
(Ded Babo))
 
ПРОЛОГ
"Сколько в тебе весу?" - вместо приветствия спросил в трубку Реликт, как только я сказал алё.
"Где то 110", - ответил я,
"Многовато, - раздумывая о чем-то, продолжал Олег, - жрать-то поменьше бы вам всем надо, ну да ладно, в принципе должен потянуть, хотя расход будет, будьте нате".
"О чем ты дружище?" - так и не понимая к чему этот странный вопрос и непонятные комментарии, настороженно поинтересовался я.
"Да есть тут одна идея, правда не знаю, интересно это тебе будет, или нет? Дело не простое, не одного дня, ехать не близко и т.д. и т.п. "
"Хорош тебе цену набивать, говори уже чего к чему", - не без раздражения вырвалось у меня.
"А идея такая, - загадочным, тихим голосом начал разъяснение Олегыч, - мы впятером ты, Саня Новиков, Влад Спб, Сашка Ронин и естественно я, отправляемся по не судоходным рекам Вологодчины к умирающему озеру. С ни чего не говорившим мне и совершенно не  таким уж и загадочным, как голос Олега, названием Никольское на моем "Хивусе": «Поедешь?»
От такого предложения сразу заныло под ложечкой, это было из серии, так бывает лишь раз в жизни.
«Конечно, еду», - не давая Олегу шанса передумать, тут же согласился я.
«Чего брать? Рыбалка там есть? Когда, куда, на сколько, сколько и т.д.» 
Получив подробные ответы на все вопросы, что указывало на то, что идея эта уже не идея, а давно составленный и проработанный план, с которым меня просто только сейчас ознакомили.
Что такое Хивус -     
Назначение: Катер-амфибия "Хивус-6", предназначен для круглогодичной эксплуатации в качестве разъездного, спасательного, туристского, медицинского и патрульного судна.  Особенности катера:
Способность двигаться по мелководью, болотам, глубокому снегу, битому льду и преодолевать пологие береговые склоны, промоины и отмели; безопасное аварийное торможение на твердом грунте; малошумный винт Район эксплуатации катера - водные бассейны с высотой волны менее 1,2 м.  
Матушка - железная дорога
Зайдя в купе с  пустой цветочной вазочкой на столе, фирменного  поезда Спб-Вологда, я  обнаружил Сашку Новикова, который уже успел полностью освоиться, расстелить постель и даже углубиться в чтение какого-то журнала, выглянув из-за страниц которого, с улыбкой встал и меня поприветствовал, крепким рукопожатием.
Когда он успел все это сделать вообще не ясно, поезд то подали минут,  как пять всего, я сам приехал пораньше и болтался по Ладожскому вокзалу, поминутно смотря на табло, в ожидании посадки, с удовольствием разглядывая собственную работу (мы вешали тепловые завесы над выходами на платформы).
Владика пока не было и мы с Сашкой обменивались дежурными фразами о семье и Ж-классных горячих темах, пока я размещал на верху багаж и расстилал свою постель.
Минут за пять до отхода появился слегка запыхавшийся, но как всегда спокойный Влад.
Питерская команда была в сборе.
По имеющейся у нас от Олега информации, было известно, что Саня Ронин приедет непосредственно к предполагаемому времени отхода из Череповца на своей машине сразу к месту погрузки на Хивус. А нас  утром на вокзале встречает Олег, и мы едем сначала к нему завтракать, а потом затариваться всем необходимым для экспедиции и, затаренные и заправленные к тому же времени, приезжаем на стоянку судна.
В понятном возбуждении от предстоящей поездки, а ни кто из нас до этого ни разу не ездил, не плавал или  не летал, какой термин тут применить даже не знаю, на подобном судне.
Мы отправились в вагон-ресторан, оживленно обсуждая возможные нюансы и пытаясь составить наиболее полную картину предстоящей поездки, из кусочков той информации, которой с каждым из нас весьма дозированно, успел поделиться Олег.
Вагон ресторан встретил нас обязательным запахом солянки, вперемежку с запахом угольного дымка, так пахнут наверно все вагоны рестораны в нашей стране.
Парой полупьяненьких посетителей, один из которых был очень толст и весь покрыт каплями пота величиной со сливу, грязными, дырявыми кружавчиками по краям скатёрок, накрывавших столики.
По мнению декораторов - дизайнеров, разрабатывающих стиль этого состава, эта фирменная фишка с грязными кружавчиками,  видимо должна была напоминать посетителям о вологодских кружевах.
Лишних денег ни у кого не было, парни взяли по бутылочки пивка, я чайку, салатиков на всех, так чтобы не наедаться особо на ночь, при этом как ни странно не приведя в грустное и надменное состояние, столь не коммерческим заказом, обслуживающую нас официантку.
Надо же, так бывает - удивленно подумал я, имея несколько другую собственную статистику об официантках данных заведений из предыдущих с ними общений, в случае столь малобюджетного выбора.
За окном стемнело, поезд мерно качался и убаюкивающе стучал колесами по рельсам, постепенно и ненавязчиво снимая с нас предприключенческое волнение.
Пиво и чай были не спеша выпиты за дружеской беседой, салаты съедены, и мы довольные жизнью отправились в свое купе.
Несмотря на поздний час, нагретый за жаркий летний день, вагон не спешил остывать в ночной прохладе и в купе было душно и ароматно, от каких-то, невесть кем из соседей по вагону, перевозимых продуктов. Этот дух, чуть испорченной на жаре еды, не то курицы, не то вареной дешевой колбасы, с чесночными кислыми нотками, как правило, надежно упакованной, в многочисленные полиэтиленовые пакеты, для ускорения процессов распада, смешиваясь с характерными вагонными запахами, снятой пассажирами обуви, отработавшей на ногах целый день, санузла и титана с самой горячей на свете кипяченой водой, приобретает непередаваемый, особый оттенок, бывающий и живущий только в поезде и иногда усеченный вариант этого аромата встречается в междугороднем автобусе.
Короче мне на верхней полке не спалось, вдобавок ко всему вышеперечисленному прибавилось еще и бесячее физическое и психическое воздействие на мой организм.
Психически пищал невидимый и неуловимый падла комар, а физически в купе за стенкой, на такой же полке и тоже скорее всего  тоже от духоты, между богатырским храпом  от которого мелко противно дрожал потолочный плафон, ворочался тот жирный, пьяный сосед из вагона ресторана, каждое движение которого подкидывало меня чуть не до потолка. Кто так спроектировал эти купе?
Как только все раздражающие факторы самым невообразимым коктейлем смешались в моей голове, и стал наваливаться тяжелый, душный сон случилась станция Тихвин.
Другой термин тут будет не к месту, поскольку машинист тепловоза среагировал на нее, как на неожиданно выскочившего с внеплановой проверкой на пути, прямо перед поездом, министра путей сообщения.
Торможение было очень достойным, под вагоном громко завыли, заскрипели, затрещали, застучали тормозные механизмы, явно указывая на то, что как минимум одно колесо нашего вагона было квадратным.
Во всех купе повалилось все то, что могло упасть со своих мест, производя различные по характеру и громкости звуки.
Самый громкий звук был рожден в соседнем купе, так как в число того, что могло упасть,  попал жирный сосед, громкость и суть пожеланий которого, в адрес машиниста, внушили мне серьезное уважение к их автору и искреннюю человеческую жалость к тому на кого он упал, его повизгивающий голос был слышен в паузах проклятий. Я почему-то был почти уверен, что сам машинист их наверняка тоже услышал, подтверждением чему были просто эталонные остановки и трогание поезда на всех следующих станциях, где требовалось останавливаться.
Я тихо трясся, уткнувшись в подушку, едва сдерживая, грозивший разорвать меня на  мелкие части, хохот, представляя то, что творилось в соседнем купе.
Сон в конце концов победил и едва я уснул, как тут же меня стало опять трясти но уже не от хохота, это трясли меня одетые и собранные Сашка и Влад. Подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, от того, что туалет  в вагоне уже закрыли, в известной всем для такого случая позе, я щурясь от ударившего прямо по глазам, утреннего вологодского солнца, сполз на перрон, прямо в объятья Реликта, сила которых чуть не избавила меня от необходимости как можно скорее добраться до станционного туалета.
 
Шмурдяк

«Я не знаю, парни, куда мы все это ваше барахло будем складывать, - бурчал по пути к машине Олег. У каждого из нас было по одной большой  дорожной сумке и не большой сумке, для документов, всяких нужных мелочей, фотиков и телефонов с зарядками, а у меня еще был спиннинг и небольшая само раскладывающаяся палатка
Подойдя к Хундаю, Туксану или Тушкану, как его обзывал Олег, стало понятно, что наши вещи тут явно лишние.
Весь багажник занимал съемный топливный бак с Хивуса, а на заднем сидении лежали  какие-то упакованные и явно туристические вещи. Усевшись и взяв на колени свои сумки, мы резонно спросили, как долго нам ехать и нет ли возможности перенести завтрак куда-нибудь поближе. Олег ответил, что ехать около часа, а перенести завтрак значит кровно обидеть его супругу Татьяну, которая с пяти утра уже у плиты в ожидании дорогих гостей.
Как тут возразить? Чтоб разгрузить сильно просевший автомобиль, кстати, супруги Олега, мы решили сначала все-таки заехать на стоянку Хивуса и оставить основную часть вещей там.
Проехав несколько кварталов от вокзала по не очень хорошим дорогам Вологды, мы оказались на местной стоянке маломерных судов, где царили разруха и запустение, видно было, что благосостояние в городе Вологда  не чета Питеру и тем более Москве.
Не было тут ни трех, ни двух, ни даже нормальных однопалубных, сверкающих пластиком и хромом, моторных яхт.
Тут и там стояли полуразвалившиеся и ржавеющие остовы когда-то очень неплохих, для своего времени судов. Были тут и начатые и заброшенные, по причине не достатка финансов, проекты.
Повсюду словно мины ловушки, в густой траве, росшей везде, кроме дорожек, валялись всякие железяки, видимо притащенные или утащенные со всех местных предприятий, с дальновидной целью, а вдруг пригодится.
И вот на этом маломерном кладбище вызывающе красив и как то даже инопланетен, своим необычным видом, зеленел красавец Хивус, на яркой синей юбке, блестевшей под летним солнцем на своих изгибах.
Вид у него был, конечно, очень непривычный, скошенная, словно зубило вперед кабина, с открывающейся наружу, по самому центру дверью, со стеклом и стеклоочистителем. Корпус весь из клепаного алюминия, напоминающий военный кунг с релингами на крыше, присобаченный сверху на так называемую юбку, чем-то напоминающую резиновую лодку.
За корпусом, посередине, находился двигатель, по бокам которого расположены основные и резервные, квадратные бензобаки, за двигателем находился вентилятор-нагнетатель воздушной подушки и завершал всю эту конструкцию огромный, закрытый кожухом и мелкой сеткой основной ходовой винт.
Выгрузив все из машины, стало понятно ворчание Олега, мы просто не могли представить, как такое количество вещей сложить  в относительно небольшой кабине, а ведь туда надо было разместить еще и пятерых немаленьких мужиков.
Я просто диву давался, какие оказывается, удивительные вещи были необходимы для нашей экспедиции, чего тут только не было.
Полный комплект шанцевого инструмента, казан, бензопила, мангал, кирпичи, фанера, ведра, ящики, веревки, провода и т.д и т.п.
А мы ведь еще не затаривались съестным и спиртным, причем второе всех волновало гораздо больше, чем первое.
Времени было мало и уже несколько раз звонила Татьяна, интересуясь сколько циклов подогрева и остывания, по нашему мнению, может выдержать среднестатистический завтрак.
Обижать хозяйку ни как нельзя. И мы кое как, покидав все вещи внутрь кунга, прыгнули обратно в машину и помчали в Грибково, где проживали Реликты, поворот к дому которых с трассы был сразу за огромным памятником изображавшем курицу.
Понимая, что этот вопрос возник у нас всех, как только мы увидели этого Церителевского птенчика, не дожидаясь его озвучивания, Олег сообщил, что тут находиться местная птицефабрика, былой расцвет которой и воплощала эта скульптура.
И все-таки весу во мне многовато думал я, поднимаясь к ребятам в квартиру пешком, на пятый этаж, надо худеть.
Хоть и разогретый, в какой раз завтрак, состоявший из пятнадцати основных и восьми вспомогательных блюд, запросто составил бы конкуренцию любому пятимишленовскому ресторану.
Видя наши, мягко говоря охреневшие от этого неожиданного изобилия голодные, со слюнями до колен, рожи, Танюша скромно улыбалась стоя в фартуке возле плиты. И ни кто не решался нарушить эту величественную картину.
«Вот так встреча, едреныть»,- прогремел Сашка, разорвав неловкое, от такого царского приема молчание.
И все тут же встало на свои места, все задвигались, побежали мыть руки, доставать из сумок какие-то вещи, искать тапки и рассаживаться, мешая друг другу, вокруг накрытого для  "завтрака" стола.
 

[Наташа 124 65]

"завтрак, состоявший из пятнадцати основных и восьми вспомогательных блюд, запросто составил бы конкуренцию любому пятимишленовскому ресторану" - а когда было иначе?)))))

[Димон_G320 2]

А дальше-то что было?!

[DeD BABO 108]

Дальше было очень много всего.Каждый день буду выкладывать продолжение и с фотографиями

[amin 7]

Интересно. Ждём продолжения!))

[DeD BABO 108]

План бомбежки

Рассевшись вокруг большого уставленного всяческими яствами стола, там было даже оказывается мясо акулы, которое из предосторожности нам рассекретили только много лет спустя, а на момент приема пищи эта экзотика была подана и представлена нам как мясо сома.
Налив парням по стопочке, какой-то вкусно пахнувшей наливочки, для начала разговора, Олег начал подробный рассказ о предстоящем путешествии.
План был таков.
Выходим со стоянки идем по реке Вологда до места слияния трех рек Вологда, Сухона и Лежа, а так же проживания удивительного человека, по имени Аристарх Соколов, о котором мы позже обязательно поговорим отдельно.
Привозим ему гостинцы, не подумайте, что конфетки и мандаринчики, договариваемся о ночлеге на обратном пути и баньке.
После этого двигаемся по реке. Лежа, мимо населенных пунктов, в последовательности названий которых мне повидилась некоторая пикантность, сначала Низьма, а потом уже естественно Лобково, до впадения в нее реки Комела и идем уже по Комеле до ее устья которое находится в цели нашего путешествия умирающего озера под названием Никольское.
Причем Комела - это уже река не судоходная и местами сильно заболоченная и обмелевшая с возможными заторами из упавших деревьев.
Подъездов и подходов к озеру, кроме как по Комеле, к Никольскому, по словам Олега не существует и места там крайне дикие, в которых не ступала нога человека.
Более того при расчетном расходе топлива с загрузкой явно превышающей максимальную топлива нам хватает только туда и назад до места пересечения Комелы с автомобильной трассой у местечка с названием Назарово. Там нам нужно будет либо купить бензина у местных, что вряд ли, либо ловить машину и ехать 40 км до заправки с запасными баками и столько же обратно, что наверняка.
Вот это приключение!!! Вот это авантюра!!! Олега в идейные редакторы клуба путешественников!!!
За разговорами завтрак плавно перетекал в обед. А наливочка во второй литровой бутылочке была ни чем не хуже чем в первой, заботливая хозяйка незаметно подкладывала и подкладывала на тарелочки нескончаемую закусочку, и было так тут, у Тани с Олегом замечательно и душевно, что продлись это, еще какое-то время экспедиция рисковала и вовсе не состояться.
Но тут раздался телефонный звонок и Олег тут же сказал - "хватит гулять! Ронин уже полчаса блуждает по городу, не может найти стоянку".
Какой Ронин, какую стоянку, зачем, кто блуждает? Ну, да и хрен с ним пусть блуждает! - не сразу сообразив, что к чему, с поднятой стопочкой, проговори­ли по очереди Влад и Саня.
Не преставая благодарить хозяйку, мы сыто отдуваясь, пинаемые Олегом, словно колобки скатились с пятого этажа и расселись в Тушкане, который помчал нас обратно в город, на встречу с последним участником экспедиции, ожидавшим нас на указанном Олегом месте, Сашкой Рониным.
Сашка стоял на обочине, опираясь на свой круглоглазый, черный мерс.Он был с мороженым , в белой рубашке, галстуке и стильных ботинках, словно приехал не участвовать, а командовать экспедицией, сидя в офисе, в огромном кожаном кресле, по телефону, выглядело это достаточно вызывающе.

–

Пожав всем нам руки и отвесив пару колкостей в своем стиле, в адрес Олега, мы двинулись к стоянке Хивуса, где Саня должен был оставить машину, переодеться в народное, перегрузить свои походные вещи в судно, а мы тем временем должны были заправить дополнительные, запасные баки бензином, затариться продуктами, по заранее составленному Олегом списку аж на двух листах.
Закончив вышеперечисленное, вернувшись на стоянку и выгрузив все купленное рядом с лодкой, добавив это к ранее выгруженным нашим вещам и вещам, что привез Ронин, мне прям очевидно показалось, что Хивус как бы изменился в лице, он как бы сомневался в уме ли мы и всерьез ли думаем, что он сможет все это не только вместить, но и сдвинуться со всем этим с места.
Мне очень ясно вспомнились глаза того старого, дряхлого коня, в Крыму, на которого мне предстояло залезть и проделать на нем двухчасовую, конную экскурсию по горам, весил я тогда ужасных 125 кг.

Отплызд

Упаковка и расстановка столь многочисленного шмурдюка заняла у нас около двух часов, за это время мы с Олегом дважды съездили на заправку и на борту Хивуса теперь плескались 240 литров топлива 120 в основных и 120 литров в дополнительных баках, как выяснилось позже, это почти ничего.
Наконец-то вещи размещены, рассаживание экипажа определено и судно к старту полностью готово.
Взревел двигатель, закрутились винты нагнетателя воздушной подушки, Хивус начал медленно приподниматься, поднимая тучи песка и мусора вокруг себя, стоять рядом при этом было просто не безопасно и мы, получив в рожи порцию песка и сигаретных окурков, позабыв обо всем, поотскакивали в разные стороны как тараканы, сильно рискуя пораниться об те самые железяки, разбросанные повсюду, о которых я раньше говорил.
К носу судна была привязана веревка, за которую нам нужно было развернуть его на 180 градусов к воде, поскольку из воды на сушу он вылетает естественно передом и так и остается на стоянке до следующего раза.
Кое-как справившись с разворотом, очень не легкого и изрыгающего во все стороны из под себя тучи песка, впивающегося в лицо словно горячие иголки.
Мы отвязали веревку и полезли внутрь, сотрясающегося всеми частями и переваливающегося на подушке, словно наседка на яйцах у себя в гнезде, Хивуса.
Слева за рулем и рычагами сидел Олег, справа от него Ронин, мы с Владом по краям задней скамейки, а Саня естественно посерединке и это было не самое хорошее место.
Разместившись внутри, согласно расписанию, не обращая пока внимание на тесноту, духоту, оглушающий грохот двигателя и сумасшедшую вибрацию всей этой шайтан арбы, мы все, кроме Олега, были так величественно монументальны, что скорее сошли бы за космонавтов, отправляю­щихся не просто в полет на орбиту, а как минимум на Марс или Венеру, причем впервые в истории человечества.
Мы словно прощались с матушкой Землей и как бы кидая многозначительные и горделивые взгляды в иллюминаторы космического корабля, плачущей жене, обнимающей двух детишек, стоящих у нее с обеих сторон с мокрыми и испуганными глазами одни, сдерживающим слезы и гордым родителям и аплодирующей восторженной толпе провожающих другие, главному конструктору уверенные и твердые.
Сашке в этом смысле не повезло, он сидел между мной и Владом и тупо смотрел в потолок, весь мокрый от пота и в песке, после укладки шмурдюка и разворота лодки.



Так же эту величественную картину, самым подлейшим образом портил Олег, он сидел в рваном на спине тельнике, с беломориной в зубах, с трехдневной щетиной на щеках, в круглых как у Кота Базилио солнцезащитных очках, что то орал на ухо Ронину и ржал при этом, как конь, заглушая Хивус. Выглядело это примерно так.



Прервав мои мечты Олег заорал что есть мочи неожиданно гагаринскую известную фразу - "Поехали!!!" и рванул на себя ручку газа.
Раздался нарастающий гул переходящий в вой и свист одновременно, это заработал маршевый винт, Хивус пригнулся словно готовящийся к прыжку лев и подняв сзади себя смерч из того же песка, выдранной от разворота травы и еще черти чего, что потом очень плохо отдиралось и отмывалось с Ронинского мерса, стоявшего с грустными, и наверно прищуренными ,глазами позади.
Хивус не прыгнул, как мы ожидали, а медленно и тяжело пополз к воде сотрясаясь всем корпусом по бетонному слипу.
Коснувшись воды поднял тучу мелких брызг вокруг себя и выйдя на середину грязной и вонючей, не то от цветения какой-то травы, не то от какой то вытекающей прямо в реку мутной жидкости, из большой бетонной трубы, торчащей прямо из набережной, для маскировки расположенной под автомобильным мостом, к которому мы медленно развернулись и двигались.
Вопреки нашим ожиданиям о космическом стремительном полете, Олег сбавил обороты, открыл переднюю входную дверь, через которую тут же полетели внутрь брызги с мокрым прилипающим тут же ко всем открытым частям тела вызывая приступы чесотки тополиным пухом.
Хивус, черпая носом воду, рыча и плюясь, медленно продвигался к выходу в судоходную акваторию реки Вологда, держась на воде только за счет трех воздушных баллонов упрятанных снизу и закрытых снаружи юбкой воздушной подушки.
Но даже это, крадущееся, медленное движение приковывало взгляды загорающих на грязном городском диком пляже, ловящих какую то рыбу, а может просто красящих в грязной воде леску рыбаков, прогуливающихся и переходящих по пешеходному мосту прохожих, ну и конечно самыми ценными и приятными, для нашего космического экипажа, были весьма многочисленные и естественно восторженные взгляды молоденьких девушек, вызывая в нас как бы некоторую грусть, ведь взять их было уже просто не куда, потонул бы Хивус то ,помести мы на него еще хотя бы туфельку любой из этих особ.
Пройдя по очень узкому и низкому проходу, под пешеходным мостом и оставив за кормой окраину города, мы начали ускоряться. Хивус зарычал как раненый зверь и вздымая тучи брызг за винтом и поднимаясь и поднимаясь над водой во всю свою , ограниченную только юбкой, высоту.
Вот он тот долгожданный момент, момент, ожидание которого приводило всех нас в волнение от чего-то доселе не известного и не опробованного.
Вот теперь Хивус был по истине великолепен, он ведомый Олегом, несся, обгоняя Немногочисленные суда, суденышки и баржи мимо портовой окраины Вологды вызывающей абсолютно обратные по сравнению с нашим восторгом от полета чувства. Там были грязь, разруха и унынье, изредка взрывающееся кичливой, безвкусной архитектурой, либо только что построенного, либо еще достраивающегося особнячка, наворовавшего себе чиновничка, на самом берегу мелеющей и как мне показалось, умирающей реки Вологды.
Правды ради стоит сказать, что и Олегыча Хивус выглядел во всем этом антураже просто не бог весть, откуда взявшимся инопланетным кораблем, внезапно возникающим и так же внезапно исчезающим в облаке брызг, оставляя за собой лишь пену на воде.
Подтверждением этому служили лица то и дело встречающихся нам по берегам реки, стоящих на своих потаенных рыболовных местах, в различных лодочках, пьяненьких рыбачков, в мутных глазах которых возникало скорее ощущение какого то нереального видения, вызванного применением жидкости, находящейся либо за пазухой, либо прямо не дне лодочки, чем удивление от весьма осязаемого из металла и резины, ревущего на всю реку судна на воздушной подушке.
А мы молча, сидя словно загипнотизированные, упивались скоростью и удивительными способностями Хивуса двигаться по воде, водорослям, торчащим из реки затопленным бревнам, по краю берега, что, оказывается, облегчало повороты, при повороте реки влево, надо было немного наезжать на песок или траву левого берега и наоборот, удивительное судно.
Постепенно стартовая эйфория прошла и началась бытовуха, стала одолевать теснота, жара и духота в салоне и, особенно на задней скамейке, где мы тесно и потно сидели втроем, через открытую переднюю дверь помимо столь необходимого свежего воздуха, постоянно летела разная гадость, с травы, через которую мы проносились, для лучшего вхождения в повороты, всякие противные жуки, пауки.   И просто неведомые жуткие насекомые наводнили всю кабину и ползали и летали повсюду, норовя залезть под немногочисленную одежду и естественно побольнее укусить.
Слава богу, до первой остановки у Аристарха Соколова, куда мы везли жидкие гостинцы в виде водки и бензина, было всего километров тридцать, а это минут сорок не больше. И вот мы уже залетаем на холм, где расположено Соколовское имение состоящее из плавучих мостков с припаркованной моторкой, банькой, несколькими сарайками с курями и другой скотиной.
Был тут и огород, в общем, самое обычное деревенское хозяйство, которое воспринимается, нами городскими жителями, как самая настоящая экзотика, о которой некоторые городские дети вообще не имеют ни какого представления.
Хуторок располагался как бы в основании т-образного перекрестка от которого влево и вправо отходили русла рек влево Вологды старицы, а чуть дальше вправо и влево Сухоны, очень удивительное по своему расположению и энергетике место, овеянное по словам Олега всякими мистическими историями о инопланетянах и тому подобным аномалиям, некоторое объяснение которым я для себя увидел, чисто случайно заглянув в один из сарайчиков, где стояло немереное количество пустых бутылок из-под всевозможного спиртного.
Еще издалека заслышав двигатель нашего судна нам на встречу вышел сам Аристарх, принял на всякий случай, брошенный кем-то из нас швартовый конец с якорем, и смачно вмял его ногой в болотистый берег.
Пожав всем руки и познакомившись с нами, увидев в моей руке спиннинг, а в глазах непреодолимое желание прям тут же забросить уловистый, проверенный в водах не одного десятка водоемов и стран окунево-щучный вертлюжек, предупредил заговорщицки подмигнув. Ты вот сюда, указывая рукой правее от мостков, не забрасывай , я сюда специально сгоревший пружинный матрас закинул, а то достали черти рыбаки, снующие сотнями один за одним, мимо моих мостков, за то теперь у него появилась постоянная возможность быть в курсе последней рыболовной моды на блесны и воблеры, они десятками цеплялись за матрас, который Аристарх поднимал из воды раз в неделю и собирал нацеплявшиеся на него вышеуказанные изделия. Забросив для успокоения совести безрезультатно пару десятков раз вертлюжек и все-таки зацепив этот матрас, я каким то образом сумел его отцепить, пройдя по топкому берегу к месту зацепа,густо измазавшись при этом глиной, тиной и промочив ноги.

Изменено 19 декабря 2013 пользователем DeD BABO

[DeD BABO 108]

День первый
Времени было мало, а пути еще много. Мы выгрузили гостинцы и помахав довольному и успевшему, вместе с Олегом, снять с одного из них солидную пробу Аристарху, махавшему нам вслед соленым огурцом, предусмотрительно стоявшему на почтительном отдалении  от винта Хивуса, умчались, распугивая дороживших рыбаков, дальше, в сторону цели нашего путешествия.
Мы немного промчались по Сухоне и влетели в Лежу. Это ни чем не примечательная речушка со средней шириной метров 60, очень плотно заросшая  по берегам ивами, тополями и березками, совершенно внешне бесперспективная, в плане рыбалки, подтверждением чему служило отсутствие вездесущих рыбаков.
Сидеть внутри душного  Хивуса совершенно не хотелось, да было и не обязательно и  мы стояли на его бортах, в солнцезащитных, в основном в целях безопасности очках, крепко держась руками за релинги на крыше, ощущая себя наездниками аватаровского дракона. Помимо более комфортного по температуре и интересного расположения, эта наша позиция имела практическое назначение, такой расстановкой  на лодке, мы оптимизировали распределение веса и вроде бы облегчали движение Хивусу .



Самое главное было во время уворачиваться от, нависающих над рекой, летящих нам навстречу, веток, так и норовивших выдать любому из нас солидный удар по лбу, потеряй мы хоть на немного бдительность и это обстоятельство очень нас занимало, напоминая детскую игру в вышибалу.



Ронин с Олегом сидели на передних креслах будучи как бы механиком и штурманом, Олег искусно маневрировал по все сужающейся речке, а Ронин как только начинались какие ни будь заросли, препятствующие движению и Хивус начинал захлебываться и тормозить, начинал что есть мочи орать: "Налево!!! Направо!!! Налевоооо!!!" - заставляя нас перебегать по узенькому борту вперед и возвращаться назад либо с левого, либо с правого борта. Он искренне считал, что это значительно увеличивает проходимость судна, для нас это тоже было не в напряг, это даже как бы переводило нас из ранга балластных пассажиров, в обязательные члены команды, от действий которых зависел, в том числе и успех всей экспедиции.
Думаю на сложно представить лица людей находившихся в местах отдыха на реке, в этот жаркий,  выходной погожий денечек, при мгновенной встрече с нами, места эти были в основном рядом с недалеко находившимися от берега реки населенными пунктами, где сильно обмелевшая река была еще доступна для купания, образовывая неглубокие, теплые запруды на радость жителям. 
Можете себе представить, что нежитесь вы на солнышке на теплом речном песочке расстелив под собой покрывальце или пледик, на котором разместились, дополняя этот летний комфорт картишки, бутылочка прохладительного или горячительного, стопочки, закусочка, жена, газетка. Рядом в теплой речной водичке плещутся, играя детишки и теща, и вдруг что-то начинает вас отвлекать от всей этой идиллии. Вам начинает слышаться какой нарастающий странный и не знакомый доселе звук, усиливающийся вместе с вашей тревогой, и естественным любопытством каждую секунду.
Вот он все ближе и громче и непонятней и страшнее, вы уже различаете отчетливый, но не характерный для знакомой вам техники этих мест, шум мотора, какие то жуткие вопли «Налевоооо!!!! Напрааааавооо!!!» к которым временами добавляется жуткий нечеловеческий смех, причем все это доноситься со стороны реки, по которой как вам хорошо известно ни кто не плавает и тем более не ездит со времен, когда на вашем месте был ваш папа, а тещи не было и в помине.
Вы трясете головой, смотрите внимательно на бутылочную этикетку и тещу, пытаясь вернуть себе ощущение реальности, но нет звук со стороны реки продолжает нарастать, переходя в демонический  свист и вой, усиленный еще и руслом, словно трубой, узкой и очень извилистой реки.
И вдруг внезапно из-за поворота, с космическим грохотом, вылетает инопланетный корабль, в облаке искрящихся на солнце и образующих вокруг всего судна яркую радугу, брызг, в летящей во все стороны, в том числе и на вас, со всем семейством, из-под воздушной подушки грязи, песка с водорослями, закуской, газетой и  уносящимся куда-то в кусты детским надувным кругом.
На бортах стоят словно солдаты десантники крепкие, улыбающиеся и громко смеющиеся, с довольными от производимого своим внезапным появлением эффекта, обгоревшими рожами молодцы в солнцезащитных заляпанных дохлыми насекомыми очках, тёща в воде орет перекрывая все другие звуки, добавляя картине колорита, детям и жене надо менять трусы. Все это происходит в несколько секунд, и вы просто ни чего не успеваете сообразить, как получаете в лицо прощальный плевок крепкой мокрой и грязной струёй воздушно песчано-травяной смеси от маршевого винта.
Вы даже не успеваете пожелать, этим сильно удививших вас людям, счастливого пути, как все стихает, судно пропадает за поворотом реки и остается только испорченный уикенд и продолжающийся крик напуганной вусмерть тещи, огорчающий вас значительно меньше, чем опрокинутая, пустая бутылочка, бутерброд с песком и грязью и как назло совершенно улетучившийся куда-то хмель, а ведь еще надо лезть в густо заросшие крапивой кусты, за надувным детским кругом.
Думаю, что подобных историй на пути следования нашей экспедиции было не мало, хоть Олег и старался обходить как можно дальше всех этих неожиданно возникающих отдыхающих, но из-за узости и чрезмерной извилистости  реки получалось это не часто, я даже до сих пор помню глаза того пьяненького и упрямого мужичка с красной от вредности мордой, который сначала вызывающе не хотел, а потом просто  не успел уплыть с нашего пути и Хивус пронесся над ним, хорошо тот сообразил нырнуть в последний момент. "Смекалистый", - сказал и плюнул в его сторону Олег, с сожалением услышав мой доклад снаружи, что эта красная рожа осталась невредима.


Форум G-class - почему утрачено изображение?

Совет Ронина зайти на второй круг, Олег пропустил мимо ушей, так как на нашем пути стала приближаться не то  какая-то плотина, не то что-то на подобие маленького водопадика, по которому нам надо было взобраться наверх.
Препятствие представляло собой маленький полуразвалившийся от времени рукотворный мостик из перекинутого через речушку старого бетонного электрического  столба с торчащими во все стороны кусками острой ржавой арматуры, к которому набило течением кучу гнилых скользких  бревен и казалось совершенно  не преодолимым, но Олег сказал, что фигня, будем пробовать пройти. Мы причалили к берегу и для снижения веса все слезли, оставив на Хивусе только Олега.
Жаль что нет видео того момента, когда Олег отошел назад от плотины метров на триста, врубил все, что можно, для достижения максимальной мощности и подъема судна над водой на полную, разогнался как мог и словно на коне перепрыгнул это препятствие с грациозной легкостью, ну и Хивус ну и шайтан арбаааа!!!!



В очередной раз впечатленные  и совершенно мокрые мы залезли внутрь чтоб слегка подсушиться после этого прыжка, так как вынуждены были наблюдать его в непосредственной близости, стоя на маленьких мосточках, прямо у воды перед плотиной.
Но солнышко и ветер в кабине быстро высушили наши одежды и мы снова вылезли наружу для исполнения Ронинских команд, которые он нам шептал по змеиному, так как примерно через час, с начала своей штурманской деятельности, потерял голос .
А речка Лежа к тому моменту уже давно ушла левее и мы вышли на финишную прямую нашего путешествия во всю преодолевая все учащающиеся преграды и мели и болотца порой напоминающей обычную канаву реки Комелы, мы бойко пронеслись под тем самым мостом, к которому вынуждены будем потом вернуться для субэкспедиции за бензином, но пока мы не переставая восхищаться проходимостью нашего судна неслись в те самые места, где как говорится еще не ступала..
Вылетев из за сто тысячного поворота в очередной раз желая насладиться произведенным на отдыхающих впечатлением вдруг чуть сами не рассмешили остальных тем, что едва не послетали со своих мест, на борту, успев в последний момент ухватиться за релинг, это кончился бензин.



Хивус сразу естественно заглох и зарылся мордой в воду, заставив нас на себе испытать силу торможения, весьма сходную с тем , что было мною описано в самом начале, когда мы еще ехали на поезде.
Допбаки были опустошены и дышащий бензином, после перелива топлива и отплевывающийся его остатками Олег, запустил двигатели и мы, наконец, умчались прочь, от бесцеремонно тыкающих в нас пальцами и хихикающих как нам казалось местных жителей, оставив им недельную пищу для пересудов и обмена мнениями.
Река стала все больше походить на канаву и нам стоявшим снаружи уже приходилось на только бегать взад и вперед по бортам, но и порою отпихиваться ногами от берегов, при этом над нами все больше нависал какой то кикиморо-лешевый лес с жуткими сухими и пораженными какой то болезнью деревьями и местами едва сохранившийся после пожара, что только добавляло картине угрюмости.
Постепенно река стала, как бы расширяться, как бы потому, что земляные берега сменились болотом, густо поросшим острой осокой и кустарником, с торчащими из него редкими тонкими елками и соснами, практически без веток. Такой ландшафт был примерно километров пять, но вот вокруг стали появляться нормальные деревья и какие-то полянки, радующие своей еще не выцветшей зеленой сочной травкой над которой носились стрекозки и яркие бабочки, настроение тут же улучшилось. И Олег, перекрикивая продирающийся по узкой и мелкой канаве с названием Комела ревущий Хивус мечтательно проорал: "Парни вы представляете мы ведь находимся в местах, куда не ступала нога человека!!!"
Ответить ему мы не успели так, как Хивус практически уткнулся в стоявшего посреди канавы, с вытаращенными от испуга глазами, едва отскочившего от нагонной волны судна, худенького мужичка рыбачка в забродниках, шоферской кепочке со сломанным наполовину козырьком и болоньевом плаще, под мышкой он держал спиннинг, в одной руке у него был квадратный пакет кефира, а в другой прозрачный полиэтиленовый пакетик с пирожками, один из которых торчал целиком изо рта.
По всем признакам он являлся человеком, причем единственным успевшим поздороваться с нами, быстро выплюнув при этом  пирожок изо рта, сто процентным человеком, нога которого осквернила эту девственную территорию и его надо было минимум немедленно пристрелить, из имевшегося у нас на борту духового ружья, такие мысли, будь я на месте Олега были бы у меня в голове.
Нога этого, не бог весть откуда взявшегося рыбака, своим грязным резиновым сапогом практически уничтожила самое святое, а именно идеологиче­скую составляющую всей нашей экспедиции, тут же превратив ее в банальное перемещение нескольких идиотов по вонючим канавам и болоту полных всякой насекомой шушарой, отправившихся сюда из за уставленного вкуснейшими закусками стола и прекрасной компании, я уж молчу про Череповец и Питер откуда прибыли четверо экспедиционеров.
Я  молчу про те физические и материальные затраты, которые эта сволочь с кефиром и пирожком, так подло растоптала и словно белый пушистый  шарик  одуванчика, сбила с нее всю волнующую нас загадочность, оставив как и в случае с одуванчиком то неприглядное, что остается на месте пушистой шапочки.
Эти грустные мысли слетели с нас так же быстро, как и очень дорогая, видимо только своим послужным списком, чем ценой и ни чем не примечательная кепка Владика, унесенная куда-то в сторону внезапным порывом ветра или случайно спружинившей веткой, от во множестве окружающих канаву ивовых кустов, при этом спокойный и ни чем себя особо, в смысле реплик и восторгов, не выдававший до этого Влад, вдруг заорал, сильно испугав и  одновременно удивив нас наличием таких голосовых способностей: "Стоять, глуши мотор!!!".
Глушивший из Олеговской фляжки обиду на мужичка-рыбачка Ронин даже поперхнулся от неожиданности, а Олегыч выронил вечно торчащую у него изо рта, недокуренную и воняющую каким-то только беломором обладаемым, отвратительным запахом, папироску.
Даже Хивус от неожиданности вдруг заглох, воцарилась мертвая тишина, после шума и гвалта производимого нашей ватагой, это просто резануло по ушам, слышно было только как лопались мелкие бело-желтенькие пузырики взбаламученной судном болотно-торфяной воды за кормой  и потрескивал остывающий глушитель двигателя.
То что владовская кепка была ему дорога не меньше чем бриллиантовая корона российской империи, ни каких сомнений у нас не было и мы без всяких возражений готовы были броситься, в мутную, болотную жижу, которая медленно засасывала эту бесценную реликвию, но Влад опередил нас сорвав с себя почти всю одежду и словно орел на суслика бросился на спасение головного убора.
То, что спасительная операция окажется чуть сложнее, чем можно было бы поначалу себе предположить, стало ясно сразу же, как Влад оказался вне борта судна, моментально погрузившись по пояс в болотную вонючую жижу выделявшую кучу мелких пузыриков словно джакузи.
Слава богу Влад больше не погружался, сообщив нам, что на дне канавы, то есть реки Комелы, он явно чувствует песочек, он словно ледо-, точнее грязекол, пробирался к месту, где буквально секунду назад окончательно ушла в жижу его драгоценная кепка.
Через десять минут наблюдений, за тщетно пытавшимся нащупать кепку Владом, который медленно шаря по шею в грязи прочесывал место затопления, не выдержал Саня Новиков и, скинув с себя всю одежду, кроме резиновых тапок, бросился на подмогу Владу, сверкнув перед погружением неестественно белой, на фоне этой черной болотной жижи в предзакатный час, задницей.
Еще через минут двадцать действий, напоминавших загон дикого зверя двумя охотниками, из грязи торжественно была поднята какая-то  грязная бесформенная тряпка, а горящие радостью глаза Владика, освещающие обратный путь к лодке, указывали на успех спасательной операции.
С вопросом: "А мыться то где будете свиньи?", -  Олег запустил взорвавший вечернюю болотную тишину двигатель, но тут уже заорал, требуя остановить только что запущенный двигатель, Сашка, сообщив нам, что теперь он потерял в грязи не менее ценный для него резиновый тапочек.



На этот раз то ли от того, что Саня был не так убедителен, то ли от того, что на подмогу к нему так ни кто и не пришел, но грязный и злой Саня, уже не белевший ни чем, кроме белков глаз, поднялся на борт в одном тапочке, который со злостью швырнул в сторону гибели первого, как только мы двинулись куда-то и зачем то дальше по диким местам.
Постепенно канава, местами стала снова напоминать реку, это указывало на близость устья и того самого озера Никольское которое и было конечной точкой нашего путешествия.
Это  обстоятельство  добавило всем хорошего настроения, прибавившись к радости созерцания наших грязных Чипа и Дэйла, которые стояли с одной стороны борта, осыпаясь кусочками высыхающей на них болотной грязи и приобретя от этого очень гармоничный, с этими местами внешний вид, весьма, на мой взгляд, схожий с тем, как должны выглядеть коренные жители этих жутких мест, кикиморы и лешие.
Олег уставший ржать, чтоб как то отвлечься, решил дать Хивусу под зад, типа нефиг ему расслабляться и до упора выдвинул вперед рычаг газа. Хивус словно только этого и ждал, кааак рванул вперед, чуть не стряхнув нас со своих бортов и то, что мы судорожно и со всей силы уцепились за релинги на крыше, думаю, отчасти, спасло нас, от возможных человеческих жертв, и уж точно от травм.
Внезапно вода кончилась и Хивус со всей дури вылетел на какой то островок, который словно трамплин подкинул его в воздух метра на два и, заставив пролететь еще  метров десять, шмякнуться  уже в озеро, словно дротик дартса, воткнувшись в мишень - цель нашего путешествия и тут же заглохнул.
От неожиданности всего случившегося, мы минут пять молча стояли и приходили в себя, размышляя над тем, почему заглох Хивус и что же нам делать, если это серьезно, ведь добраться сюда помимо другого такого судна, можно только на вертолете.
Но страшного ни чего с Хивусом не случилось и Олег его, как только сам пришел в себя и выплюнул, откушенный от удара во время приземления кусок беломорины, завел.
Страшным было другое, мы своим грохотом и шлепком об воду, словно ударом в ладоши, несколько раз эхом отразившимся от берегов озера, разбудили всех комаров и уже уснувших слепней, в радиусе нескольких гектаров, словно по тревоге нескончаемыми эскадрильями поднявшихся на уничтожение, внезапно вторгнувшегося, на их суверенную территорию, противника.
Поднятый насекомыми гул, по громкости, был сопоставим с громкостью, издаваемой Хивусом, на максимальных оборотах.
Выглядело это тоже жутковато, над озером вдруг стали подниматься черные тучи, которые как мне казалось, немного поклубившись формировались в некоторый боевой порядок и устремлялись в нашу сторону, с известной целью.
Этих гадов было столько, что не окажи мы им комлексное сопротивление маршевым  винтом Хивуса, всевозможными противомоскитными спреями и кремами, накомарниками и дополненное обильным вливанием обезболивающего внутрь, некоторыми участниками, эта туча насекомых в течение пары минут нас бы совершенно обескровила, превратив в грязные, небритые мумии.
Потыкавшись после известного полета в разные стороны озера Никольского и поняв, что другой земли, кроме этого островка трамплина, намытого Комелой в лучшие полноводные времена, нам не найти и слегка раздув и разрушив боевые порядки насекомых, мы вернулись к островку, аккуратно переехали его обратно и припарковали на воде лодку, приняв решение остановиться на ночлег на необитаемом, как нам показалось острове.
Первым делом и как можно быстрее надо было развести костер, иначе хоть и потерявшие пару миллионов, в своих рядах, остатки все еще многомилионной армии насекомых рано или поздно нас бы доконали.
Костер - дело, как известно не хитрое, но на этом острове, площадью примерно 3 квадратных метра, ни каких дров естественно не было. И я отправился, по кем-то, на неведомо каком транспортном средстве, оставленной колее, продираясь сквозь топкую, обильно заросшую осокой и всякой другой колюще режущей растительностью, в сторону растущих в паре сотен метров березок, в надежде наломать, или обнаружить там, каких ни будь дров.
Я не знаю чем тут до нас  питались эти комары, но размером они были примерно с воробья и если бы не накомарник мне бы вернуться с дровами было не суждено. Да и так было не суждено вернуться с дровами, их не было в том месте куда я отправился, а упругие эластичные ветки молодых березок ни в какую не хотели отрываться и отламываться, только сминаясь и пружиня, приводя меня в бессильное бешенство, так я и вернулся практически ни с чем, удалось только подобрать пару относительно сухих трухлявых обломков из этой колеи которые служили когда-то подкладкой для вытаскивания неведомого транспортного средства, оставившего эту колею. Может это был танк и продирался он тут во время войны? Другого объяснения этой странной колеи у меня не было.
Вернувшись на остров я обнаружил весело горевший костерок, дровами которому служили пустые пластиковые бутылки, содержимое пепельниц, стреляющие остатками жира и горящие красивым синим солидольным пламенем, пустые банки из под армейской тушенки и другой скопившийся у нас мусор, все это было сверху,  для получения большего количества дыма было припорошено свеже выдранной осокой, а автор идеи с осокой, сидел рядом и облизывал окровавленные пальцы, макая их для дезинфекции в стопу с водкой.



Дым валил как надо, комары держались на почтительном расстоянии  и все весело закусывали тушенкой с хлебом и хрустящим репчатым луком, красивыми белыми колечками, словно снег на горной вершине, увенчивая солидные горы тушенки, на больших ломтях ароматного черного хлеба. Чуть не захлебнувшись слюной и схватив оставшийся бутерброд, я понял как же оказывается проголодался, ведь мы толком то ни чего и не ели, с самого утра, яблоки и чипсы не в счет.
Надо было располагаться на ночлег и это оказалось серьезной проблемой, места на острове, после разведения на нем костра, едва оставалось только для установки одноместной палатки.
Решено было троим спать в Хивусе, я на берегу в своей самораскладывающейся палатке, а Ронин на крыше Хивуса в спальнике.
 


Фотки к этой части попозже, как с айпада вставлять так и не понял
Изменено 24 декабря 2013 пользователем DeD BABO

[DeD BABO 108]

Добавил фотки

[DeD BABO 108]

Ночь на болотах

Вряд ли мне приходилось в прошлой моей сознательной жизни спать в таких отвратительных, не комфортных и ужасных условиях, как в этот раз.
Даже в одиночной камере на гауптвахте и под постоянно капающим на меня холодным конденсатом на подземном ЗКП и то мне кажется было уютней. Усыпленные -дцатой бутылочкой снотворного парни, прекрасно спитым квартетом исполняли отвратительные храповные арии, начав это дело, на удивление совершенно одновременно, словно по взмаху чьей то дирижерской палочки.
Я же ворочался на каких то осколках не то бутылок, не то камней, врезавшихся в меня через днище палатки и спальника, вдобавок к этом под палатку стал течь растопленный жир от тушенки, который затек и разбудил, немедленно отправившихся мне жестоко мстить земляных, рыжих мелких муравьев, а сверху на палатку пикировали воробьи-комары.
Как же все таки тяжело непьющему человеку в России, сокрушался я, пытаясь придумать как тут устроиться на ночлег и с ненавистью слушая абсолютно безмятежно и громко храпящих, на все голоса, парней. Ронин-собака, тот вообще лежал, раскрывшись, вызывающе подставляя на съеденье любому желающему кровососу, свое оголенное тело, но нет, он был абсолютно гастрономически не интересен всей этой летающе-ползающей скотине, от чего-то дружно решившей, что главный возмутитель и ответчик за все людские грехи тут сегодня именно я.
Ища хоть какое то объяснение этому удивительному равнодушию комаров в отношении остальных, я всё-таки, на всякий случай внимательно посмотрел и прочитал этикеточки, с тех бутылок, которые за вечер опорожнили парни, думал, может хоть намазаться остатками этой волшебной анти комариной жидкости что ли. Но куда там, все бутылки были буквально выжаты, а некоторые даже вынюханы, так велика ценность каждого градуса в этих диких местах.
Муравьи с громким хрустом обгрызали, слава богу, очень им понравившийся и застывший на дне палатки жир, комары куда-то вдруг пропали, а не пропадающий храп пит квартета Хивус, был совершенно ни что, по сравнению с вышеуказанными факторами и я разорвав картонную коробку, из-под водки и постелив себе ее как дополнительную защиту от острых осколков и муравьев, наконец-то улегся и, не обращая внимание на остальные довольно жуткие звуки, которые попеременно издавало то умирающее озеро, то окружающее нас болото, провалился в полусонное забытье.

День на болотах

К утру муравьи всё-таки прожрали днище моей палатки и в поисках продолжения ночного застолья принялись за мои бока и руки, явив мне во сне какие-то странные картины, связанные с отрезанием конечностей болгаркой и ошпариванием меня из огромного дымившегося, странным рыжим дымом, самовара.
Отмахиваясь от болгарок и уворачиваясь от самоварных струй, я выскочил из палатки, издавая нечленораздельные, странные звуки, на крыше Хивуса сидел Ронин и что-то очень внимательно выковыривал из своих ног. "Чего орешь, всю рыбу нам распугаешшшшь!" - прошипел он, так и не восстановившимся голосом, тут я увидел замершего в позе ласточки Олега.
Он стоял, держась за кожух винта на корме, на одной ноге и вытягивая все, что можно вытянуть обычному человеку, всеми силами старался дотянуться до клевого места, где плескалась какая-то неуловимая мелкая рыбешка.
Восполнить недостающую длину маленького ивового прутика, к которому были привязаны леска с поплавком и крючком Олег силился, собственной пластикой и даже мимикой очень смешно для чего-то вытягивая губы. Ловили парни на муравьев в тушеночном жиру, именно их выковыривал из своих ног Ронин, он оказывается, пошел ночью босиком отлить на берег и сам того не желая, вернулся на судно неся на себе в изобилии замечательную и ни кому до селе не известную рыболовную приманку.
Увидев эту картину у меня случился тяжелый до коликов в животе и икоты, разбудивший Саню и Влада приступ психического хохота, который навсегда останется одним из сильнейших моих воспоминаний.
Последний раз я так ржал на Украине, в шестнадцать лет, когда мы с двоюродным брательником, наслушавшись Пинк Флойда, тоже решили записать хрюкающих свиней, на переносной кассетный магнитофон "Весна 207", для чего вооружившись двумя маленькими, в виде пластмассовых пирамидок, серо-беленькими микрофонами, на коротеньких черных шнурах, отправились в, залитый по колено жидким навозом и свино-куриным дерьмом, хлев нашей тетки.
Тот смех естественно вызвал сбитый с ног, вылетевшими из открытого загона, от страха невиданного действия, свиньями брательник, медленно и очень печально поднимающийся из этой вонючей жижи с ТАКИМ лицом и вырванными из гнезд микрофонами в одной руке и чудом сохраненным от утопления в свинячьем дерьме магнитофоном в другой руке.
Я до сих пор очень жалею, что мой ржач, как и визг выносящихся из хлева, словно лавина свиней, не записался, а если бы можно было бы запечатлеть рожу брательника в этот момент, это была бы неповторимая своим глубочайшим унизительно стыдливым трагизмом фотография.
Грохот свалившегося на пол кабины толстого листа фанеры и отборный мат,вступившего босыми, без резиновых тапок, ногами в ящик с гвоздями и саморезами Сани, немедленно прекратили, так толком и не начавшуюся утреннюю зорьку. И рассерженный отсутствием улова Олег и поскользнувшийся на приманке Ронин, тоже сошли на берег для утренней планерки по предстоящему нам сегодня дню. Там уже стояли я и Влад и топтали, от скуки, юрко снующих, ищущих , так полюбившийся им тушеночный жир муравьев.
Позавтракав вскипячённом на газовой плитке чаем и чем то еще, мы решали, чем сегодня заняться.
Выбор был не очень богат, так как спереди у нас огромное болото, именуемое озером Никольское, а позади болото чуть поменьше, именуемое рекой Комела, в какое из них плюхнуться и самое главное зачем, мы сейчас и пытались решить.



Решили в пользу большого, так как по имевшейся у Олега достоверной информации, еще зимой мужики там таскали крупного карпа и карася и по не проверенной попадалась и щука. Разглядев спереди блестевшую и еще не заросшую лужицу открытой воды, мы сразу решили рвануть туда. Запустив Хивуса, вся наша команда заняла свои места и без вчерашнего задора, но с пока еще теплившимся, к поездке, интересом, отправилась на озерную рыбалку. По мере продвижения становилось совершенно очевидно, что ни о какой рыбалке, имеющимися у нас орудиями лова, а это мой спиннинг и Олега прутик с поплавком, не может быть и речи.
Озеро было наглухо заросшим водорослями, осокой и камышом, а те не значительные открытые участки воды, что нам виделись издалека, заросли точно также, но только без выступающей наверх травы. Отпала еще одна мотивационная составляющая нашей экспедиции, жирные поджаренные до золотистой корочки в растительном маслице на костерочке с привкусом дымка караси и карпы улетучились словно сон. Зато прилетучелись, размером примерно с ворону, слепни и оводы, огромными стаями, носившимися вокруг нас, словно истребители перехватчики, летя параллельно с нами словно требуя, снизится, опасно маневрируя рядом с нашими лицами, издавая порой неприятные звуки шлепков, когда пролетали через тут же рубивший их на мелкие части маршевый винт.



Потыкавшись туда-сюда и признав бесполезную трату топлива, которого у нас становилось в обрез, Олег, доверившись навигатору, решил пройти через камыши напрямки, ко второму, почти пересохшему устью Комелы, с целью сократить расстояние и не возвращаться уже однажды проделанным маршрутом. Повернув Хивуса в нужном направлении и дав полный газ, мы, разогнавшись на не заросшей, чистой воде, до предельной в нашем случае скорости, со всей дури влетели в камыши плотной стеной росшими по курсу и двигались в них по инерции какое то время, пока скорость не упала до нуля, а продавленная толстыми упругими стеблями воздушная подушка не потеряла последний воздух и мы плотно не засели.



Помучив минут десять Хивуса на всех режимах и убедившись, что он за все это время не сдвинулся ни на сантиметр, стало понятно, что сам он ни за что отсюда не выберется. Радость обуявшая оводов и слепней в связи с нашей засадой не поддается ни какому описанию, мне кажется, они даже смеялись и улюлюкали, вслух предвкушая такую богатую наживу.
Мы же поняв всю серьезность нашего положения тут же пососкакивали на землю провалившись моментально по колено, в теплую густую кашу из ила, торфа и глины, вперемежку с травой и водорослями, причем входили ноги в эту кашу значительно легче, чем выходили из нее и пара шагов, в этом грунте стоила стометровки по обычной дороге.
Распределившись равномерно вокруг Хивуса и запустив двигатель мы вместе с Олегом оставившим место водителя, стояли в этой каше и пытались развернуть его в обратном направлении, что нам всё-таки удалось, примерно через час.
Пот валил с нас градом, мы были все перемазаны грязью и водорослями, на ногах, шеях, руках и головах краснели жирные волдыри от укусов всекалибирных летающих гадов, на которых в пылу атаки мы не обращали ни какого внимания.
Еще почти через час нам удалось протолкать Хивус обратно к воде, по им же проделанному, в течении трех каких ни будь минут, коридору в камышах и осоке с разгона.
Искусанные, грязные, усталые и злые (естественно в прекрасном расположении духа), мы уже не желая рисковать отправились известным нам маршрутом в обратную дорогу, теперь уже точно побывав в тех местах, где до нас не ступала нога человека, этим местом был проделанный нами и Хивусом коридор в осоке и камышах, с сильно истоптанными босыми ногами краями.
Время у нас еще было много и мы решили поискать местечко для стоянки лагеря и рыбалки, на карте такие места были не по далеку от основного русла Комелы, чуть в сторону от места где была спасена кепка и похоронены тапки, туда мы и отправились аккуратно переехав, в очередной раз, через остров с давленными муравьями.
Новое место стоянки было практически идеальным, это был песчаный обрыв над речкой, ширина и глубина которой внушала некоторый рыболовный оптимизм, подкрепленный ударом хвоста небольшой, охотящейся на малька щучки в водорослях противоположного берега.
Мы практически полностью разгрузили Хивус, для поездки в отдельную экспедицию, за топливом, которого после засады в озере, нам бы уже точно не хватило, нашей загрузкой, до того моста, где проходила трасса и нужно было раздобыть топлива на обратный путь.
Но пока нас это мало беспокоило, мы, словно школьники, бесились в воде, ныряя в воду, с растущего на обрыве дерева, смывая усталость, грязь и водоросли и испытывали неописуемый восторг и счастье.
Видимо если бы я не приперся в Вологду из Питера, в душном вагоне, не проделал весь этот путь, прыгая туда сюда по борту, не рисковал быть заживо сожранным муравьями и комарами и слепнями, не умирал от натуги пытаясь вытолкать застрявший тяжеленный Хивус мог бы я так радоваться купанию в канаве за тридевять земель? А ведь еще предстояла не понятная по затратам времени и сил экспедиция за топливом, но это все завтра, а сегодня мангал, шашлык, рыбалка, купание и человеческий сон на нормально подготовленном, пышно устеленном еловым лапником словно периной, месте.

[DeD BABO 108]

Майфуна или я ненавижу батарейки Дюрасел

Было бы очень не справедливо с моей стороны не отразить весьма важный аспект нашей экспедиции, а именно ее эстетическо-культурное наполнение.
Так вот вся культура и эстетика, вместе взятая с лихвой уместилась в очень интересном на тот момент устройстве, представляющем из себя переносной магнитофон источником информации которому служила флешка через юсб разъем или карточка микро сд втыкаемая прямо в соответствующий слот. Внешне это устройство представляло чуть согнутую пополам гантелю такого же черного цвета, такую же блестящую и такую же  мощную по силе своего на меня лично воздействия.
Как это понимать, да легко вот пример. Не можете вы терпеть, скажем,  кантри музыку и владелец этого устройства об этой вашей маленькой слабости отлично осведомлен и так же он осведомлен, что другой его приятель, который будет в вашей компании как раз только кантри и слушает, как вы думаете, чем он захочет развлечься как бы, между прочим? Именно, именно записью максимального количества всевозможной кантри музыки, что бы видеть, как по разному реагируют на нее его столь различные в музыкальных предпочтениях его друзья, как они по началу вроде уступают друг другу, потом уже начинают вырывать эту музыкальную шкатулку друг у друга, с противоположными желаниями, как потом уже идут разные угрозы и когда в ход уже готово пойти холодное и огнестрельное оружие, вы вдруг совершенно случайно находите у себя запись джаза который нравиться обоим. Таков был и Олег, они с Рониным душили меня Сектором Газа и Кипеловым, кстати, допускаю, что это вполне может одно и тоже, всю поездку, а мои надежды, что батарейки,  в конце концов, сядут и пытка закончится, так и не увенчались успехом и это не смотря на то, что майфуна орала день и ночь на всю катушку, это были ненавистные батарейки Дюрасел, с зайчиком и барабаном.
Удивительный аппарат, он потряс всю нашу компанию, и мы после поездки купили по такому себе, как раз, словно специально для нас оставшиеся в магазине четыре экземпляра, один из которых служит у меня и по сей день, не смотря на все издевательства, два года юзавших его таджиков, работающих на нашем участке.


Форум G-class - почему утрачено изображение?
 
Стоянка дикарей


Форум G-class - почему утрачено изображение?

Выгрузка балластного и необходимого для организации лагеря шмурдюка, купание и попытки порыбачить отняли у нас примерно часов пять, а смена караула слепней на комаров указывала на приближающийся вечер и то, что пора бы подкрепиться по нормальному, то есть шашлычком.
Дров тут было в достатке и в центре облюбованной нами, для стоянки лесной полянки, выходившей к обрывистому берегу, был разведен костерок. Ответственным  был Ронин и  со свойственной только ему тщательностью  и размахом подошел к этому не хитрому делу.
Костерок представлял из себя, сложенный из напиленных бензопилой вековых прутиков, как их называл Ронин, до полуметра  в диаметре и двух метров длиной, огромное пламя от которых, поднималось метров на шесть, а миллионы, понимающихся в небо искр, видны были, как мне кажется, даже из космоса. Жар от него был такой, что подойти к костерку ближе, чем на выстрел было страшно. Вокруг полянки высохли все кусты, в радиусе пятидесяти метров, оплавилась палатка, и ароматно дымились чьи-то резиновые сапоги. Олег даже периодически опасливо посматривал на бензобаки Хивуса, стоявшего далеко под обрывом, ведь там еще были остатки бензина.
"Когда вы уже спилите что-нибудь стоящее?!!" - орал Ронин, на выходящих с красными от натуги и размазанной, вытекшей из давленных слепней и комаров крови на щеках и лбах лицах, Саню и Влада, тащивших на плечах вековую сосну, весом под тонну и обливающихся реками пота, от этого не имевших сил, что то ему возразить.  Ронин хватал притащенный парнями прутик с медвежьим рыком, голос к нему всё-таки вернулся и в целях пожарной безопасности, натянув на себя мокрую бандану, каким то самурайским движением, ловко отправлял прутик в костер.
После чего вся эта компания с веселыми голодными криками: "Ну, за теплоту!!! ", - бежала к Олегу, опрокинуть очередную стопочку.

Олег стоял на краю обрыва и жарил шашлычек, на маленьком складном мангальчике, неподалеку от него стояла примерно сто литровая бочка с замаринованным, очень ароматным мясом, привлекая всех навозных мух вологодской области  и будя у меня воспоминания о поезде.
Кухня с инквизиционным костерком, была затеяна Рониным с возгласом "на всякий случай», после невинно, вскользь брошенной фразы Олега о том, что нам может не хватить восьми мешков углей на шашлык.
А я за всей этой движухой наблюдал стоя у перспективной, на мой взгляд, не заросшей дырки в водорослях, напоминающей зрачок в зеленом глазу, пытаясь заинтересовать червяком, хоть какую ни будь рыбешку, которая примерно раз в час, как мне казалось, весьма обнадеживающе и издевательски, передавала поплавку легкий привет из глубины, заставляя меня радостно нервничать и замирать, в предвкушении настоящей поклевки, не иначе как семикилограммового, жирного карпа.
Напрягала и очень меня расстраивала  только живучесть единственного червя, добытого мною, после вскапывания примерно пяти гектаров приканавной, густо заросшей кустами и травой земли, саперной, тупой лопаткой, с тщательностью, которая могла бы придать культивированной  мною почве, серьезную сельскохозяйственную привлекательность. Червь окончательно сдох, как наверно и вся рыба в округе и я так и ни поймав ни чего, отправив в сердцах червя в самый центр водного глаза, побрёл к  веселящимся, под Сектор газа парням, танцующие туземские силуэты которых причудливо двигались, отбрасывая смешные тени, чернея в свете ярко пылающего в ночи костра.
Парни уже расстреляли все пустые бутылки и, опустошая очередную мишень, развлекались метанием топора в сухую сосну, к которой была привязана одним концом наша большая палатка, в сторону которой мы уже начинали с вожделением поглядывать.
В палатке был разложен громадный, надувной, мягкий, словно пуховая перина, матрас, набирающий каждую минуту, магнетизм.
А пока парни пытались мне продемонстрировать свои навыки в метании топора, но я видимо слегка опоздал, так как ни кто из них, ни разу не смог вонзить топор, в почти уже срубленное, этими упражнениями дерево.
Это бесспорно подтверждало  только то, что время в хорошей компании, на берегу, за обильным шашлычком, который нужно же чем-то запивать, серьезно снижает  целкость и результативность точных попаданий топором в дерево.
Запах костра, шашлыка, свежевспаханной мною земли и сушеных кустов вокруг костра, пикантно сдобренный  ароматом горелой резиной чьих-то сапог, перемешавшихся с естественными природными запахами, леса и воды с тонкими ароматами ночных цветов и травы ну и, конечно же, набитые до отказа мясом и салатом животы, возымели на нас  сильнейшее снотворное воздействие.
Первым отправился Влад, за ним Саня, потом Ронин, поддерживаемый Олегом, самурайские упражнения с такими прутиками ушатают любого богатыря и даже Ронина.
Будучи самым трезвым, я взял на себя отработку всех мероприятий, по соблюдению техники пожарной и иной безопасности обязательных для находящихся на природе туристов.
Первым делом я окопал саперной лопаткой трехметровую, переливающуюся словно цветомузыка, гору горяченного угля, шести метров в диаметре.
Угля было столько, что собери мы его, упакуй в мешки и продай, можно было бы трижды окупить все наши затраты на эту экспедицию.
А пока уголек тихонько потрескивал и шелестел, словно шептал нам о том, что сегодняшнюю, а может и последующую ночи, мы уж точно не замерзнем.
Опять долго не усну, грустно размышлял я, слушая старый репертуар нашего дружно храпящего квартета, усиленный сводами концертного зала палатки, изменить который у меня неожиданно получилось очень быстро.
Произошло это так, понимая, что мне не удастся уснуть под этот многоголосый  храп, я обреченно бродил по полянке, прислушиваясь к вызывающим ночным всплескам, словно прикормленных гигантских жирнющих карпов, вокруг водной  могилы червя.
Временами  мне казалось, что запах шашлыка привлек из леса кого то значительно крупнее, чем дневные мухи и этот кто-то осторожно бродит, громко треща ветками сухих кустов, вокруг угольной кучи. Взяв на всякий случай в руки метательный топор, я стоял в позе  первобытного охотника, готового броситься на этого кого то, но больше тишину ни кто не нарушал и я со всей силы запустил топор в дерево, неожиданно метко вонзив его по самую рукоятку в сосну, перерубив при этом веревку на которой держалась палатка.
И в этот раз я крепко пожалел, что не могу записать то, что стало раздаваться из под накрывшей парней палатки, эти неслыханные мною доселе словосочетания из знакомых вроде бы слов, были так искусно закручены в длиннющие удивительно лаконичные предложения, исполняемые на четыре голоса.
Довольный произошедшим, пока парни наливали себе по стопочке снотворного, так сказать по случаю и привязывали палатку обратно, я незаметно юркнул внутрь и успел уснуть, до их возвращения, поскольку они, на мое счастье одной порцией снотворного не ограничились.
Изменено 26 декабря 2013 пользователем DeD BABO

[tash55 270]

Как же все таки тяжело непьющему человеку в России (с).
Читаю с удовольствием.

[DeD BABO 108]

Дальше будет веселее

[DeD BABO 108]

Ночь, не смотря на сон в теплой, сухой без муравьев и жира палатке, а комары дохли, от выдыхаемого парнями воздуха, еще на подлете, сладких сновидений мне увидеть не довелось, скорее даже наоборот, снилось, почему то продолжение вчерашней истории с болгарками отрезанием конечностей и самоварными обжигающими струями, к которым добавились еще всякие очень натурально болезненные кошмары.
Проснувшись утром в стойком запахе горчицы, я с удивлением обнаружил рядом с собой только спящего Ронина, с наглухо замотанной головой, с надетым поверх всего полиэтиленовым пакетом. Я размышляя над ронинским способом борьбы с алкогольным синдромом, тихонечко, чтоб его не разбудить выполз на улицу, уже потом я узнал, что это был звуконепроницаемый шлем. Удивляясь, почему у меня побаливает все тело и особенно нос.
У костерка, с какими-то угрюмыми и заспанными лицами, около огромной кучи золы, в которую за ночь превратился весь уголь, сидели на пенечках Олег Саня и Влад, молча пекли картошку и пили чай с сосновыми иголками.


Форум G-class - почему утрачено изображение?

Вид у них был очень не важнецкий, и я, с назидательно бодрым видом, лектора о вреде алкоголя, направился в их сторону желая отведать горяченькой печеной картошечки с тонко нарезанным с розовенькими прожилочками сальцом, которое было положено на свободный пенечек в вперемежку с зубочками чеснока и черного хлеба.
Но парни встретили меня, мягко говоря, суховато и не дружелюбно как-то, развеяв мое искреннее недоумение жутким рассказом, пролившим свет на причину моего тяжелого сна с жуткими болезненными кошмарами.
Оказывается вчера, только проникнув в восстановленную палатку, я сам начал так храпеть, что парням не удалось уснуть почти всю ночь хоть они и дали волю своей садистской фантазии, применяя ко мне все известные, для воздействия на храпящего, способы: меня щипали, толкали, надевали на нос бельевую деревянную прищепку, мазали под носом горчицей, и проводили на мне еще массу всяческих весьма болезненных опытов.
Не смотря на все рассказанные мне ужасы, я все же не мог искренне не поблагодарить ребят за то, что они, только втроем, с огромным трудом остановили Ронина, который порывался сделать мне велосипед. Велосипед - это такой веселый армейский способ поглумиться над храпящим сослуживцем, для получения максимальной моральной компенсации теми, кому он не дает спать. Состоит он в том, что храпящему между пальцев ног аккуратно запихивают кусочки газеты и поджигают, спящий немедленно перестает храпеть и пока не сообразит в чем дело и окончательно не проснется, очень смешно дрыгает ногами, словно велосипедист инвалид, приводя всех наблюдающих в состояние дружеского умиления и радостного хохота.
Поняв, что печеная картошка, даже смазанная аппетитным салом, мне в горло, после этого рассказа уж точно не полезет или я просто умру, поперхнувшись ею, под тяжелыми, не выспавшимися взглядами угрюмой троицы.
Чтоб хоть как то реабилитироваться предложил им сбегать в Хивус, за бутылочкой, которую в момент упаковки шмурдюка положил, в только мне известное место, что и сделал под уже не столь угрюмое молчаливое согласие парней.
А пока они потихонечку стали приходить в человеческое состояние, я собрал оставшееся на пенечке сало и стал жарить огромную яичницу из тридцати яиц, собирая в качестве добавок в нее все то, что еще не испортилось у нас от жары и могло бы туда быть отправлено, сбегав еще раз на Хивус и внимательно обойдя нашу полянку-стоянку.
Запах от жаренного на костерке и сале репчатого лука, помидорчиков, чесночка и остатков шашлыка, колбасы, сыра, котлет и еще много чего был такой силы, что проник даже под полиэтиленовый пакет в котором продолжал спать в палатке Ронин, он тут же проснувшись и разматывая на ходу голову, вылез из палатки, быстро ни чего не сказав присутствующим присоединился к действу поедания моей мега яичницы, что выдавало в нем очень опытного человека, не понаслышке знающего, лишние базары сильно уменьшают количество остающейся в общем котле пищи.



Меня морально попинали уже четверо, но не долго, так как мы все-таки должны были отправляться за топливом, без которого назад в Вологду нам не дойти.
Ехать, в целях экономии того же топлива, надо было только троим, один остается сторожить Хивус, а двое других едут, с 60-ти литровыми запасными баками на заправку, одному понятно, тащить 60 литров топлива просто не под силу.
Задачка была еще та и моя кандидатура, как провинившегося и самого отдохнувшего члена нашей команды, не обсуждалась вовсе, Олегу тоже деваться не куда, он единственный из нас, кто смог бы управлять Хивусом, в этих извилистых, узких канавах, ну и третьим, как вроде бы тоже выспавшийся был назначен Ронин, который к слову всегда был готов на любые авантюры и в этот раз тоже не возражал, особенно после яичницы и живительной стопочки.
Оставив довольных Саню и Влада досыпать в палатке мы втроем спустились с обрыва и, разогнав стаю каких-то довольно увесистых рыбин гревшихся на отмели рядом с Хивусом, не смотря на все мои попытки тут же броситься за удочкой и саперной лопаткой я под едкое замечание Ронина, что столько вспаханных земель вологодскому крестьянству не осилить, был почти насильно усажен в Хивус.
Взревел двигатель, надулась подушка и мы плавно, поднимая тучи брызг и песка с обрыва, медленно развернулись и отправились за топливом.
Романтизм мы весь уже к этому моменту израсходовали и эту поездку рассматривали только как крайне необходимую и очень физически не простую. Особых приключений до моста, где Олег припарковался, чтоб помахать нам, уносящим и спотыкающимся на крутом песчаном подъеме к шоссе, два огромных квадратных пустых 60-литровых бака, не было. Мы двигались по уже знакомым, неприглядным местам, напоминавшим декорации к фильмам ужасов и катастроф, с поразительными фигурами из корней деревьев выступающих из обвалившихся обрывистых берегов, с топкими трясинами, вздымающимися жуткими большими и маленькими пузырями при нашем приближении. Как Олег умудрялся вести между всеми этими препятствиями Хивус ни куда не врезаясь и сохраняя плавность хода, просто удивительно, но мы ни разу не застряли и не остановились, правда не маловажным фактором такого поведения судна являлись отсутствие почти двадцати литров сока и воды, коробки тушенки, литров десяти водки, оставленного шмурдяка, Сани и Влада.
Итак Олег нам весело и даже, как мне показалось высокомерно, помахал сначала открытой ладонью постепенно сжимая пальцы переводя это невинное по началу прощание в многозначительную угрозу и мы с Саней отправились искать бензин. Поднявшись на шоссе, из-под моста, все потные от подъёма и не удобной ноши, своим странным видом немало удивили и насторожили местных жителей в числе двух свежепохмелившихся ребят и недоопохмелившегося дедка, резко прекративших какой то спор о фьючерсах на нефть и индексах доу Джонса, смотревших на нас как на Американских шпионов со сбитого истребителя. Их сомнения в наш адрес после вопроса о необходимости приобретения 120 литров бензина совершенно не развеялись. И до тех пор, пока мы не сводили их на берег и не показали Хивус они держались с нами холодно, на безопасном расстоянии таская с собой, зачем-то лопату, лом и большой гаечный ключ. Увидев небритого, в рваном тельнике и с беломориной Олега парни с радостным криком: "Свои!!!!", побросали ненужные инструменты и на перебой стали предлагать свои версии решения нашей проблемы с добычей бензина, самой реальной из которых была версия с постройкой прямо во дворе у Семеныча, так звали деда, небольшого нефтеперерабатывающего заводика, после предложения слить полтора литра, не меньше с мопеда Коляна, который стоял во дворе у Кузьминичны совершенно без охраны, по случаю не возвращения вчера, по неизвестным причинам Коляна с соседнего села, где были субботние танцы. Троица сельчан так увлеклась решением нашей проблемы, они так искренне хотели нам помочь, что очень скоро брошенные лопата, лом и гаечный ключ, оказались в руках наших помощников и нам с Рониным и прибежавшим на шум Олегом, едва удалось продлить жизнь, неугомонному в своем желании иметь во дворе нефтяной заводик, Семенычу. Неожиданно вспомнив о замеченной накануне у Кузьминичны в сенцах огромной бутыли, судя по всему, уже готовой браги, эта тройка экономистов, продолжая обсуждать мировой бензиновый кризис, побросав под мостом свои инструменты, не попрощавшись, отправилась охмурять царицу Кузьминичну. В этом интимном процессе главная роль отводилась Семенычу, а пикантные советы парней, как поскорее и половчее это сделать, я до сих пор вспоминаю краснея и приводить их тут не буду.
Мы с Рониным стояли на автобусной остановке и пытались поймать хоть какую-то попутку, но места тут были не популярные и за сорок минут ожидания, мимо нас проехал только молоковоз, тормозить который мы даже не стали. Становилось очень жарко и скучно и как то тоскливо стоять тут на пустой, обшарпанной, исписанной во всех смыслах и изрисованной всякой похабщиной, вонючей, синей, бетонной автобусной остановке в ожидании не известно когда проедущей тут и запросто могущей не остановиться попутке.
Неожиданно наше тоскливое ожидание было прервано громкими звуками доносившимися из аккуратненького, чистенького домика на противоположной стороне дороги, там явно происходило что то жуткое. Гремели тазы и ведра, раздавались ужасные мужские и женские крики, причем женские были значительно громче и я был искренне удивлен тем, что женщины тоже могут слагать очень длинные и логически завершенные с глубочайшим смыслом фразы из одних нецензурных слов.
Вдруг дверь домика распахнулась, словно от выстрела, и от туда, словно пуля, выскочил один из знакомых нам парней крепко держа в руках трехлитровую банку браги, а в доме, судя по всему, скандал еще не достиг своего пика и мы с удовольствием, сидя на деревянной автобусной скамейке словно в дорогой ложе Мариинского театра ждали с Рониным продолжения спектакля.
Досмотреть драму нам не удалось так, как в соседнем дворе, за высоким забором хлопнула дверца, и завелся автомобиль, по характерному звуку мы тут же узнали Жигули. Мы одновременно с Рониным решили, что автомобиль этот не выпустим со двора ни за что, а только за доставку нас с бензином обратно к Хивусу. Как только ворота открылись мы тут же встали в проеме и, не дав выскочившему из синего жигуленка 10-й модели, от неожиданности пареньку нашему ровеснику опомниться на два голоса затараторили о своей проблеме, решение которой с наших слов должно было, как минимум, спасти землю и даже возможно целую галлактику.
Паренек Толя, как впоследствии выяснилось, долго и молча, с явным недоверием нас слушал и, в конце концов, спросил: "Сколько?!" От простоты вопроса мы тут же смолкли, и я глупо спросил, снова услышав громкие крики из дома Кузьминичны: "Чего сколько?".
Толян не пил и как-то смутившись ответил "рублей, не бутылок же", мы благодарили бога за такое везение с Толяном всю дорогу пока ехали на заправку, один бак стоял в багажнике, не закрывающаяся крышка которого, периодически громко по нему стучала на колдобинах, а второй стоял рядом со мной на заднем сидении, спереди по привычке уселся Ронин и что то увлеченно рассказывал водителю о немецкой технике, которую знал просто энциклопедически и запросто мог рассказать какая модель танка с какими модификациями и вооружением в каком году и на каком заводе выпускалась. Толян просто с ребяческим удовольствием ему внимал и время от времени восклицал, ударяя обеими руками об любовно оплетённый, цветной проволокой руль жигуленка "во мля, куясебе!!!".

[ян_ 561]

Не верю! (С)

[DeD BABO 108]

Точно,жигуленок был не желтый и модель 10я,поменял в тексте.

[tash55 270]

ян_ said:

Не верю! (С)

Серж,зато как приятно читать.

[ян_ 561]

Не-е-е, я про то, что так мало фоток сделали!

[DeD BABO 108]

ян_ said:

Не-е-е, я про то, что так мало фоток сделали!

Почему то ни у кого не сохранились , те что есть и тут будут выложены это все что есть ,да и то спасибо Сашкам , Ронину и Новикову .

[Наташа 124 65]

Читаю с удовольствием, продолжай!)

[DeD BABO 108]

Сбыча мечт

Сорок километров от Назарово по проселку Криводино-Шуйское до заправки, на пересечении с трассой М8 "Холмогоры», пролетели незаметно. Толян заехал под заправочный навес и мы стали заливать топливо в багажник, в стоявший там бак, стараясь максимально его наполнить и не пролить при этом топливо мимо, следующим был бак, стоявший на заднем сидении и тут произошло то чего меньше всего хотелось, стоило мне отвернуться на какое то мгновенье, промявший тяжестью налитого топлива сидение бак чуть наклонился и пистолет немедленно вылетел из узкой горловины поливая бензином во все стороны, так как защелка фиксатора была поставлена в положение налива до полного, ловкость и скорость, с которой мне удалось воткнуть пистолет назад в горловину могла, бы вызвать зависть у ковбоев дуэлянтов на пистолетах, но как бы то ни было жигуленок наверняка еще долго вонял бензином и Толян запрещал курить в машине друзьям.



А мы с Рониным, зайдя внутрь помещения заправки, балдели, каждый по своему, на этом островке самой настоящей цивилизации с кондиционером, стеллажами продуктов и особенно холодильниками, наполненными разного сорта пивом.
Ронин стоял рядом с холодильником, в позе горниста пионера, под струями холодного воздуха из кондиционера, держа в одной руке вместо горна бутылку холодного пива и жадно шевелил кадыком, издавая звуки, напоминающие те, что я слышал на болоте, когда из него выскакивали огромные газовые пузыри, еще две бутылки он держал между пальцами другой руки, видимо боясь, что все пиво немедленно раскупят, уперев ее себе в бок и со стороны казалось будто кто-то воткнул ему эти бутылки в бок. Но каждому свое, Ронину пиво, а моей сокровенной мечтой после хоть и редкого, но очень обильного, до потери сознания питания, был нормальный, человеческий туалет, с обычным унитазом и горячей водой.
Я незамедлительно получил желаемое и вдобавок даже вымыл голову, не обращая внимания на многочисленные попытки сократить мое там пребывание, нервными и продолжительными рывками дверной ручки сопровождаемое грозными и почему-то сдавленными криками, других желающих, выходящую на улицу очередь из которых, я невозмутимо прошел мимо, словно не замечая, еще и вызывающе купил себе по пути сахарную трубочку мороженного, под уничтожительными, испепеляющими меня взглядами, стоявших в смешных позах, в очереди к туалету людей.
Ронин уже сидел в машине и отвлекал Толяна от переживаний на счет повышенной огнеопасности его автомобиля пошлейшими анекдотами из репертуара Трахтенберга, которые были записаны на майфуне сразу после Кипелова и медленно допивал очередную бутылочку пива, держа во рту, видимо так же для успокоения Толяна, почему-то не прикуренную сигарету и интересовался, нет ли у Толяна "Сектора Газа ".
Я уселся на вонючее от бензина и еще даже влажноватое, по вышеописанной причине, заднее сидение, которое помимо бака было плотно заставлено пивными холодными бутылками.
Ронин, похоже, скупил весь его запас, находившийся в холодильнике. Я подражая тому же горнисту, весь в мурашках, от холодивших мне ноги и бок пивных бутылок, смаковал передразнивая Ронина, мороженное, которое подлейшим образом очень быстро таяло, стекая белыми, сладкими, липкими ручейками между моих пальцев, к которым тут же налипла целая куча, носившегося в воздухе и по салону, тополиного пуха. "Дай и мне одну перчатку ", - сказал Ронин, мельком глянув на мои руки , когда мы приехали назад к Хивусу и стали пытаться вытащить тяжеленые, полные бензином баки из багажника и салона. Только опасная концентрация бензиновых паров внутри автомобиля и вокруг баков, остановила его от желания пошутить в его стиле и чиркнуть зажигалкой, чтоб освободить мои руки от тополиных перчаток. Бак из багажника мы вытащили быстро, а вот бак из салона мы вынимали около часа, он словно распух от бензина и ни как не хотел вылезать через задний, дверной проем жигуленка, как мы его туда поставили пустой ни я, ни Толян, ни Ронин вспомнить не могли.
Но сейчас тяжеленный, 60-ти килограммовый зеленый кирпич ни как не желал покидать мягкое кресло автомобиля, словно ему понравилось кататься в нашей интересной компании и он совершенно не желал выходить.
Мы испробовали все положения и способы, которые только можно было придумать, для извлечения бака из салона, ни чего не получалось, в конце концов мы втроем, издав нечеловеческий крик, к которому прибавился треск разрывающегося дерматина заднего сидения, порванного острым углом бака и скрежет метала о стойку кузова, с легким, противным треском, откалывающейся от кузова краски и последующий после этого отчаянный сожалеющий вопль сильно вспотевшего Толяна, мы всё-таки приняли эти роды, причем вид у Толяна был такой, что вне всяких сомнений роженицей был именно он.
Не дав ему опомнится, от невосполнимой потери, мы с Рониным на перебой стали его успокаивать, говоря , что мол все это ерунда, что заднюю сидушку мы ему обязательно добудем и что краска на двери откололась совсем чуть-чуть и это практически не заметно, особенно если дверь закрыть и т.д. и т.п., но Толян был безутешен и молча стоял с глазами полными слез отчаяния у драгоценного Жигуленка.
Только оставленное ему почти полностью пиво смогло хоть как то вернуть его к жизни, он молча открыл бутылку, тяжело вздохнул и развязал, уйдя, как мы потом выяснили на обратном пути, в глубокий запой.
С Хивуса к нам пришел заспанный, с отпечатком плоскогубцев на щеке, Олег и помог дотащить тяжеленые баки до Хивуса и водрузить их на борт судна. "Чего так долго-то?", - пробурчал он и пошел переливать только что привезенный бензин в почти пустые основные баки Хивуса, для снижения центра тяжести.
Густо дыша бензином и перегаром Олег молча уселся на место управления и заставив меня зажмуриться чиркнул спичкой, закурил очередную беломорину и запустил двигатель. Почему при этом не произошло взрыва, я так и не понял.
Мы потихонечку развернулись и, помахав прибежавшим на шум двигателя сельским ребятишкам и словно треножнику из двух известных парней и Семеныча, которые крепко сцепившись, стояли, пошатываясь на мосту, отправились обратно за парнями, но на этом пути без приключений не обошлось.

Засада
Залитый под завязку свежим бензином, Хивус бойко летел вдоль уже ставших родными берегов Комелы, пока река опять не стала напоминать канаву от берегов которой было необходимо отталкиваться, а временами даже идти рядом, чтобы помогать судну поворачивать, толкая то с одной стороны, то с другой. Занятие это крайне не благодарное, мало того что это просто тяжело физически, так еще и ноги все время режутся об осоку и царапаются о всякие ветки, корни и торчащие коряги, такое количество синяков и волдырей от укусов насекомых на моих ногах я вообще ни разу не видел. Так мы пробирались минут тридцать и вдруг случилось что то не понятное судно вдруг начало приподниматься кормой, «юбка» оторвалась от воды, воздух из под подушки весь вышел и Хивус встал, встал на мертво, причина этого нам была не ясна совершенно.
Канава достаточно широка, глубина примерно полметра метр, вода чистая, прозрачная, на дне отчетливо видны водоросли, словно распущенные, зеленые волосы, раскачивающиеся из стороны в сторону на несильном течении. Все идеально, но Хивус стоит как вкопанный и ни туда, ни сюда. Мы чего только ни делали, чтоб хоть как то сдвинуть его с места, двигатель ревел пока не появилась опасность его перегреть, мы и вдвоем и втроем толкали и шатали его из стороны в сторону и взад и вперед, но он совершенно не двигался, словно был приклеен или приколочен какими то невидимыми гвоздями намертво. Это положение уже начинало нас бесить тем, что мы во-первых не понимали в чем причина этой оторопи Хивуса, во вторых не понятно что делать, в третьих уже через часов пять начнет темнеть, а нас уже ждет Аристарх с супругой и натопленной банькой и в четвертых нам до лагеря пешком через эти болота не дойти, мобильной связи в этих местах естественно нет и как вызвать подмогу тоже не ясно.
Что-то делать все же было необходимо, ведь нам прожженным джиперам, прошедшим ни один торфи рейд, а особенно магистру этого дела Ронину, было просто стыдно такое дурацкое положение.
Было решено взять лопату и попытаться углубить дно вокруг Хивуса, чтоб иметь возможность хотя бы подсветить под днище и обнаружить причину этого столбняка. Это мое сравнение вслух состояния Хивуса со столбняком навело Олега на мысль, а не напоролись ли мы на затопленное бревно и мы стали активно копать вокруг «юбки», меняя друг друга и поднимая берега реки песчаными дюнами.
Через час, полтора наших раскопок, берега канавы были подняты примерно на метр в высоту отличным речным песком на протяжении метров двадцати по обе стороны, теперь оставалось только подождать когда течение унесет взбаламученный этими раскопками песок, и мы сможем подсветить подводным фонарем под Хивус, чтоб хотя бы установить причину нашей остановки.
И вот набрав побольше воздуха в легкие Ронин нырнул под Хивус с фонарем, вспомнив свою армейскую службу (он служил водолазом) и через секунду появившись из под воды, подтвердил наши догадки о столбняке, то есть что мы именно на бревно и напоролись. Хивус прочно сидел на толстенном топляке, который поднялся под нами, когда мы на него наехали носом и уперся в заднюю часть «юбки» в аккурат между надувными баллонами, словно посадив тем самым судно на кол. Теперь причина засады была ясна, а способ ее устранения пока не очень. Бревно так плотно залезло между баллонами, да еще и, приподняв лодку над водой, настолько обездвижило Хивус, что кроме как распилить его пополам и тем самым сломать этот капкан, мыслей в голове ни у кого из нас не возникало. Но, как и чем это сделать, да еще и под водой? Да задачка с одними неизвестными и тут, неожиданно глянув на саперную лопатку, нам троим пришла в голову одна и та же мысль простая до безобразия. Нужно всего то откопать переднюю часть глубоко воткнутого бревна и оно, освободившись от грунта, опустит лодку на воду, а там уже все просто. Копали мы теперь уже не хуже экскаватора и эта задачка была решена в каких-нибудь полчаса, все получилось как по нотам. Хивус опустился на воду и «юбка» наполнившись воздухом от винтов уменьшила вес лодки и мы после этого без особого труда столкнули ее назад со скользкого, черного бревна, напоминающего огромного блестящего угря или анаконду только с обломанными с**ками на боках.



Снявшись с бревна мы обнаружили что без потерь оно нас не оставило, видимо одним из сучков был проткнут наружный левый надувной баллон, о чем сигнализировал манометр давления. Это в принципе поломка не критичная, но не критична она на открытой широкой воде, ведь там лодка идет, точнее, низко летит в основном за счет образующейся под юбкой воздушной подушки, а вот на малом ходу да еще и в узких извилистых местах лодка двигается, опираясь, словно на полозья, именно на эти баллоны, которые помимо всего прочего еще и обеспечивают Хивусу положительную плавучесть при остановке на воде, а вот это уже очень важно.
Приехали мы к Владу и Сашке, которые уже не чаяли нас увидеть и горевали от безделья и тоски сидя у костра ,в безнадёжном ожидании, на сильно накренившимся, словно со сломанной ногой Хивусе.





Не заглушая двигатель, без которого постоянно качавший воздух в пробитый баллон компрессор не работал, мы словно в кинофильме запущенном на тройной скорости собрали лагерь и уселись в Хивус, предварительно развернув его в обратном направлении, пропеллером к берегу, как обычно все мокрые и в песке от вихрей вырывающихся из под юбки воздушной подушки, что уже нас совершенно не трогало, это уже даже воспринималось нами как само собой разумеющееся явление. Поддав газку и повалив воздушным вихрем из под маршевого винта ту самую сосну, в которую мы метали топор и ножи, мы без оглядки, и какого либо малейшего сожаления, умчались прочь из этих волшебных, удивительных, прекрасных и неповторимых, естественно в кавычках, мест, мест в которых не ступала нога человека.
Уже немало натренированные и действующие, словно единый слаженный механизм мы без всяких проблем, очень быстро прошли все сложные, узкие места, даже не смотря, на имеющееся у судна повреждение и неслись во всю прыть обратно по уже знакомым нам по тем или иным приключениям местам. Мы пронеслись под тем самым мостом, где высаживались за бензином и стали свидетелями человеческих комедий и трагедий, свидетелями обычного летнего выходного дня, самой обычной, каких тысячи, деревушки где квасил Толян в компании с Семенычем и всё-таки вернувшимся с дискотеки Коляном, мы спрыгнули словно с тротуара, даже не сбавляя хода с того бетонного столба с опасно торчащей арматурой, перегораживающего реку и служившего мосточком для жителей, оставшейся нам так и неизвестной деревушки.
Мы мчались и по прежнему удивляли и пугали купающихся и рабачащих, на сохранивших нормальные глубины участках Комелы, жителей окрестных деревушек, но мы уже не выглядели при этом довольными и бравыми покорителями вселенной. Мы воняли дымом и разными другими крепкими ароматами, были усталы, не бриты, не мыты, голодны, изрезаны осокой, поцарапаны кустами и ветками, искусаны муравьями, комарами и слепнями, в многочисленных синяках и ссадинах на сбитых о корни и топляки ногах и руках, то есть в состоянии полного удовлетворения от столь познавательного и замечательного путешествия. Мы сидели и мечтали, мечтали о том, что скорей бы добраться на хутор к Аристарху, к жаренной на сальце, хрустящей картошечке с малосольным огурчиком и золотобокой, свежевыловленной поджаренной с лучком на растительном маслице рыбке, со стопочкой холодной беленькой и горячем ароматном чае, с сушками и домашним вареньем.
Мечтали о том, как это волшебно залезть на полок со свежезапаренным березовым веничком, в жаркую, только что истопленную баньку и как это должно быть удивительно и приятно потом просто поспать в деревенском доме, на нормальных кроватях с белыми простынями, одеялами и подушками без слепней и комаров. Эх, мечты-мечты, блажен кто верует.

[DeD BABO 108]

Верительная грамота
На этот раз Аристарх встречать нас, почему то не вышел, хотя мы даже сделали на реке пару кругов, шумом винта и двигателя подняв с насиженных мест, прятавшихся в береговой траве птиц и рыбаков, перед подъемом, на котором располагались его владенья.
Уткнувшись в берег и начав выгружать вещи, в надежде привлечь хозяев и так и не дождавшись ни кого, Олег настороженно заметил: "Странно, не к добру это", - но тут что то стало подниматься с  негромким ревом вперемежку с кряхтением и ойканьем из густой травы, сбоку от Хивуса.
Это был человеческий зад, в черных, засаленных брюках, через некоторое время ,которое сопровождалось странными звуками не то ругательств, не то отрывками какой то песни, показалась голая спина с красным отпечатком как будто бы мокрой тряпки, пересекавшим всю спину поперек от плеча к заднице, потом мы увидели затылок в капитанской фуражке и наконец вместе с уже отчетливыми приветственными ругательствами, в наш адрес, явилось, украшенное фингалом лицо самого Аристарха.
Он нас всё-таки ждал!!! "Мууааабляхнахээээ..окак" очень эмоционально, дополняя и поясняя сказанное мимикой лица произнес Аристарх. "Все ясно", - сказал Олег, - "с Верунчиком опять поссорился". "Нннууаааа ахууу", - прикладывая к спине тут же со злостью вырванный, здоровенный лист, растущего под ногами лопуха, подтвердил Аристарх. "Давай гостей принимай!" - приказным, дружеским тоном сказал ему Олег и мы быстренько прихватив из Хивуса  свои банные принадлежности, остатки еды и заныканную уже Олегом литорку водки, отправились к дому Аристарха, который шел последним видимо из соображений безопасности, из тех же соображений первым Олег тоже не пошел, а как бы невзначай пропустил первым меня. Не подозревая ни о чем и в самом благодушном расположении, я беспечно открыл сначала дверь в сени, оказавшись в кромешной тьме и пройдя на ощупь пару метров, очень сильно испугавшись, неожиданному воплю кошки, ожидающей момента открывания двери в дом, на которую впотьмах я смачно наступил, открыл ту самую дверь и, зацепившись ногой о необычно высокий  порог, при входе, упал внутрь со словами " Мир вашему дому". Я до сих пор очень благодарен этому порогу, о который я так счастливо споткнулся.
Ибо в момент открывания двери, под  дикий вскрик, раздавленного мною кошака и моим падением  внутрь, сработал поставленный Верунчиком на Аристарха капкан, в виде огромного тяжеленого чугуна, в котором варят баланду скотине, установленному каким то хитроумным способом на швабре, подпирающей дверь. По алгоритмическому Веруниному расчёту, этот чугун должен был упасть отверстием вниз, ровнехонько на голову Аристарху и при идеальном раскладе прекратить время его пребывания и производимые им мучения  в жизни Верунчика на этом свете.
Но вместо этого, этот двадцатилитровый, чугунный котелочек, с грохотом от которого подпрыгнул весь дом, упал прямо за мной и накрыл того самого кошака, на которого я наступил  и который все равно  упрямо лез в дом, сразу за мной и теперь орал благим матом, накрытый чугуном, издавая звуки напоминавшие те, что издавала на болотах, во всем известном фильме, собака Баскервилей, только значительно громче и страшней. 
Став счастливыми зрителями этого неожиданного спектакля Олег, Влад, Саня Ронин и даже протрезвевший Аристарх, ржали, словно стадо слонов, сотрясая идиотским смехом весь дом, стоя в темных сенях.
Они своим ржанием, к которому добавлялся не прекращающийся рев находившегося в котле кошака, который еще к тому же начал, словно антилопа, скакать там внутри, пытаясь освободиться и смешно звякая головой об дно чугунка, при каждом прыжке, разбудили мертвецки спящую, после  серьезного скандала с Аристархом, Веруню, которая проснувшись первым делом грозно и басовито, но при этом совершенно спокойно, словно диктор программы Время спросила из за занавески, отделявшей часть кухни, за которой, у русской печки, стояла ее кровать:"Кто здесь!".
Не смотря на падение и последовавшие после него события, я как ни в чем не бывало поднялся и так же спокойно, повторяя дикторскую интонацию, невидимой из за ширмы хозяйки сказал: "Заморские гости!" Почему заморские? Ну, сказал и сказал, захотелось так. Кровать зазвенела пружинами, раздался звук отодвигающейся занавески, и перед нами предстала Веруня в одном носке, синих спортивных штанах, с классически оттопыренными коленями и ярко желтой футболке с одним оторванным рукавом изображением солнышка и надписью Хургада.
При этом в одной руке она держала увесистый ухват. Это была небольшого роста женщина около сорока, с миловидными чертами лица, на котором отразились очень многочисленные и в основном не позитивные жизненные ситуации, но при этом глаза продолжали гореть и указывать на недюжинную и непредсказуемую, внутреннюю силу, прекрасно зная и побаиваясь которую, Аристарх и шел в конце нашей колонны. Веруня ловко перевернула ухватом временную темницу, уже охрипшего  от воплей и не прекращающего биться о дно чугуна несдающегося  кошака, который от неожиданного освобождения и видимо ослепленный дневным светом моментально перестал выть по Баскервильему, изогнулся, зашипел, приняв боевую стойку,  а потом рванул что есть мочи на улицу смешно буксуя на месте, на длинном деревенском разноцветном половике, собирая его в гармошку, пока тот не закончился.
Веруня молча подошла к ведру с колодезной водой, зачерпнула алюминиевым, помятым о голову Аристарха ковшиком, примерно литр воды, выпила ее залпом и утирая губы, оставшимся рукавом египетской футболки, вдруг неожиданно ласково и добро сказала, заставив нас выйти из ступора, в который вошла вся наша компания при ее появлении из за занавеса: "Проходите пожалуйста гости дорогие".
Первым пришел в себя Олегыч и со словами " Ну вы блин даете" вывалил из армейского вещмешка на кухонный стол все наши оставшиеся, но все еще многочисленные продукты, образовав солидную гору из всевозможных консервов, а в довершение торжественно водрузил сверху литровую бутыль беленькой.
Входняк продуктами, был хозяйкой, словно принимавшей верительную грамоту от послов царицей, великодушно принят и она жестом головы дала нам понять, что мы можем пройти в гостиную,что мы тут же и сделали, наконец-то окончив  такую непростую церемонию первого нашего знакомства. На Аристарха это не распространялось и он продолжал нерешительно стоять в сенях, питаясь сообразить, что делать.
Ему на помощь пришел Олег. "А с баней то что?" - спросил он. "Можно идти?"- и прекрасно зная, что ни кто ее естественно не топил, посмотрел с прищуром на Аристарха. "Ой, блин про баню то из-за моей язвы", - глядя в сторону хозяйки, - "я и позабыл". Не менее язвительно, чем Олег ответил Аристарх.  Видя наливающиеся кровью глаза Верунчика и руку, тянущуюся к ведру, с висящей на нем мокрой половой тряпкой, опытный Олег тут же как истинный миротворец наделил равноправными полномочиями конфликтующие стороны, присекнув тем самым очередную конфронтацию, выдав им четко по-армейски команды: "Аристарх за дровами и топить, Веруня - чистить и жарить картофан" .

Вечер на хуторе

Наделив конфликтующие стороны полномочиями, Олег  с тяжелым вздохом уселся на длинную, деревянную скамейку за столом в горнице.
Это была комната примерно в двадцать квадратных метров, в которой у одной стены стояли спинка к спинке две высокие старинные кровати, с хромированными ручками и перемычками, подшитые снизу тюлью, над одной висело чучело  головы лося, над другой голова кабана, мне прям отчетливо подумалось, что на одной наставляют рога, а в другой спят, нажравшись до свинячьего визга, но такими наглыми мыслями я ни с кем делиться не стал. Дальше шла стена с двумя окнами, между которыми стоял массивный высокий комод, накрытый всякими кружевными салфеточками, со стоявшими на них  милыми фарфоровыми фигурками, которые наверняка каждый видел в доме у своих бабушек и дедушек.
Были тут мальчик гусепас с прутиком, опирающийся одной рукой на спину выгнувшего  шею гуся, практически выцветшая фигурка красной шапочки, с перекинутой через руку, накрытой тряпочкой корзинкой, какие то ангелочки, собачки и доминировал над всем этим черно белый телевизор с необычайно выпуклым, словно аквариум кинескопом. Наличие телевизора меня несколько удивило так как электричества на хуторе не было. "Генератор запускают на пару часов по вечерам,"- ответил, увидев мой вопросительный взгляд Олег. Напротив второго окна ближе к центру комнаты стоял длинный, самодельный стол с двумя деревянными так же самодельными скамейками, стол был длиной во всю комнату и по краям можно было сидеть на свинячьей кровати с одной стороны и стоявшем у противоположной стены раскладном диване с другой стороны.
Внутренней стеной комнаты была стенка огромной Русской печки, к которой были придвинуты два мягких неудобных, как вся совдеповская мебель, тёмно-зелёных  матерчатых кресла, с низкими спинками и коричневыми, лакированными, деревянными, облезлыми ручками.
На стенах висели коврики-покрывала, с вытканными и местами уже разлезшимися изображениями трех медведей на одном и  каким-то оленями, тоже в глухом лесу, на другом, на ковриках висели копыта, крылья и охотничий нож.
Таково было не хитрое убранство обители Аристарха и Веруни, при этом было как то непередаваемо уютно и чистенько, как то непоколебимо надежно  и душевно было в этом гостеприимном доме.
Такое количество спальных мест и вместительность стола указывали на то, что место это весьма популярно у веселых многочисленных компаний рыбаков и охотников, приезжающих сюда, судя по количеству уже упомянутых мною раньше пустых бутылок, из-под различных спиртных крепких не очень напитков, довольно часто. Но сейчас тут гостями были мы и бездельничать, видя как хозяева хлопочут, желая нам угодить, было бы не совсем тактично. Поэтому оглядев комнату и чуть придя в себя после процедуры знакомства с домом, я пошел помогать хозяйке с ужином, а парни к хозяину, ассистировать с приготовлением бани, процесс подготовки которой мог найти применение хоть десяти человекам. Разговаривая с Верунчиком за приготовлением ужина на семерых, я узнал почти всю историю ее жизни. Узнал как она, будучи еще девчонкой, влюбилась в Аристарха, как отбила его у другой более зрелой женщины, узнал, как они оказались на этом хуторе. Весь этот очень невеселый рассказ о тяжелой с небольшими радостями и большими горестями и тяготами их незатейливой жизни, звучал из уст Верунчика как-то очень естественно, без какой либо обиды  на жизнь и сожаления о чем-то, она была абсолютно всем довольна и считала себя почти счастливой, почему почти, она не рассказала, но мне казалось, что я знаю почему, в доме не было ни одной детской вещи.
Парни в это время уже заканчивали приготовление баньки, хохоча и гогоча, они дружно ввалились в дом как раз в момент окончания приготовления нами с Верунчиком ужина, осталось только вынуть из реки бутылочку и нарезать хлеб.
Ужин проходил в замечательной дружеской атмосфере, мы ржали вспоминая сами и рассказывая Аристарху и Веруне обо всех наших приключениях, во всех красках, заставляя Аристарха периодически падать со скамейки от хохота, а Верунчика не расставаться с маленьким, любовно вышитым  собственноручно платочком, которым она постоянно вытирала слезящиеся от смеха глаза. За едой и рассказами время текло незаметно, в отличие от главного застольного напитка в почти пустой бутылке и Аристарх резко вдруг махнув рукой, с возгласом смысл которого был в том, что «раз пошла такая пьянка, режь последний огурец», выраженном в двух максимум трех эмоционально выкрикнутых гласных, рванул в сени, наступил там на вякнувшего кота и вернулся с бутылкой и фразой "чтоб тебя черти утащили на колбасу" обращенную в сторону ярко светившихся в темных сенях кошачих глаз.
За второй бутылочкой Аристарх с Веруней уже вовсю чмокали друг друга, рассказывая какую-то историю из их молодой жизни  и просто не верилось, что каких-то пару часов назад он были смертельными врагами. Стало уже совсем темно и баня уже выстоялась Аристарх по хозяйски сказал, что пора пройтись веничком по всем местам и пошел выключать  работающий много дольше обычного лимита генератор, в баню свет проведен не был и генератор по его мнению был больше не нужен, а раскрасневшаяся Веруня быстро прибрав со стола, словно исполняя какой то танец и разобрав нам постели, не очень твердо отправилась к себе за ширму, игриво стрельнув Аристарху глазками.

[Beeper 460 42]

Еще!!!

[Kirpich 7]

отличное повествование .)

[DeD BABO 108]

С легким паром
Деревенская баня это конечно ни с чем не сравнимое действо, как  по сути, так и по ощущениям и особенно тому состоянию с которым мы оттуда выходим, это удивительное чувство воздушной легкости и в тоже время какой то особой приятной усталости .
Как замечательно зайти в жаркую до пощипывания носа и ушей парную и постелив на полок полотенце или простынку, едва касаясь  горячих досок, аккуратно усесться или улечься на него. Как приятно почувствовать живое и доброе тепло, исходящее от до красна разогретых камней каменки, и обжигающим на мгновение паром, который словно взрываясь моментально нагревает всю парную, перехватывая на мгновение ваше дыхание, какой незабываемый аромат распространяют свежезапареные в деревянной кадушке березовые веники с липовым цветом, как вкусно щекочет ноздри и наполняет все помещение хлебным запахом плеснутое в строгой пропорции, в кадушку с водой, для подкидывания не камни, живое пиво. Все это я представлял себе идя от дома до бани, мимо сарайчиков, под истерический лай Аристарховых охотничьих собак и любуясь ночным звездным небом. Мы шли в полнейшей темноте и практически не видели друг друга, я шел последним и был все больше и больше заинтересован странным звуком, после которого раздалось сначала ругательство Олега, потом Влада, потом Сани и Ронина, заинтригованный я подошел к бане открыл дверь и вошел внутрь со всей силы треснувшись лбом о дверной косяк, моя словесная реакция на это обстоятельство совершенно не отличалась от того, что я слышал до этого от парней. В бане была кромешная темнота, а огарочек свечи который выдала нам в дорогу Веруня ни как не удавалось зажечь находящимися на банном окошке, отсыревшими от оконного конденсата спичками.
Надо идти за налобными фонарями сказал я, но Олег и Ронин меня засмеяли, сказав, что им рассматривать мою голую задницу совершенно не интересно, отправились в парную по очереди ойкнув и хрустнув пальцами ног от контакта с высоким порожком при входе в парилку, громко захлопнув за собой маленькую дверцу. Мы с Саней и Владом пытались придумать куда же деть снятую и запасную одежду и как вообще тут можно разместиться, было совершенно темно и очень мало места, а после того как мы облапали друг друга руками в поисках скамеек и крючков, становилось еще и как то неловко перед друг другом. Эти  наши поиски с налетом пикантности, были  неожиданно прерваны воплем Олега, в виде протяжного ревущего "Ааааа", последовавшем за каким-то очень странным звуком, напоминавшем звук шкворчащей, на сковородке яичницы.
Дверь из парной с треском распахнулась, потом я услышал хруст пальцев  на ноге от удара об порожек, чуть изменивших тональность  продолжавшего звучать Аааа, затем глухой сильный  удар лбом об дверной косяк, прекративший распевку  и  громкий, отборный мат, с которым Олег унесся в темноту в сторону реки, затем было слышно шлепанье босых ног по мосткам и завершил это все представление громкий всплеск воды и стон облегчения вперемежку с пожеланиями в адрес бани, ее хозяина и архитектора по совместительству. Вышедший вслед за Олегом Ронин как-то совершенно невозмутимо, как-то, даже очень равнодушно произнес "задницу поджарил чутка". Олег пыхтел в речке и мы втроем, как еще не парившиеся, очень осторожно, учитывая полученные Олегом уроки вползали, аккуратно ощупывая все окружающие предметы, в кромешную обжигающую темноту парилки. Усевшись на высокий, под самый потолок полок, мы поочередно  тихо ойкнули, обнаружив своими ни чем не защищенными пятыми точками наличие разогретых, чуть не до красна, шляпок гвоздей, которыми был сколочен полок.
В темноте видны были только краснеющие в печке камни, но вставать с полка и идти к деревянной кадушке, чтоб поддать пару ни кто из нас не решался. Ближе всех к кадушке сидел я и через несколько минут, привыкшими к темноте глазами  уже достаточно отчетливо различал и контуры парилки  и торчащую из кадушки ручку ковшика для подкидывания. Со словами, что баня без пара не баня я сполз аккуратно с полка и  чуть обжегшись о железную ручку ковшика, набрал немного воды и плеснул в сторону красневших в печке камней. Только отменная реакция Влада спасла его от серьезного ожога и сохранила способность детопроизводства, та как неожиданно струя пара, с громким взрывом, словно из пушки вылетела из топки ровнехонько Владу между ног. Эта баня все больше и больше напоминала Форт Баярд и все меньше и меньше оставляла от вышеописанных мной положительных эмоций, связанных с настоящей русской баней. Подкидывать еще как-то не хотелось, да и для первого захода было уже достаточно,  мы и так были уже все мокрые от пота вызванного скорее нервами, потраченными на самосохранение в этой темнице, чем жарой.
Поочередно отметившись пальцами на известном порожке, мы тут же словно лазерным космическим лучом получили по глазам светом от налобного светодиодного фонарика, в котором сидел Олег, и застыли на месте совершенно ослепленные. "С легким паааром !!!" - язвительно и как-то  издевательски визгливо протянул Олег.
По очереди стукнувшись лбами о дверной косяк, мы  все еще ослепленные фонариком, наощупь шлепали босыми ногами по глиняной тропинке, ведущей к реке и стараясь не плюхнуться друг на друга, прыгнули в прохладную ласковую реку.
Как это было здорово лежать в по ночному теплой речке и смотреть на звезды, но очень скоро я стал замерзать и тут выяснилось, что плавающие на четырех железных бочках расположенных по краям и довольно высокие мостки не имеют ни каких приспособлений для выхода из воды и мы, утопая по колено в жидкой мокрой глине поскальзываясь и падая в эту же жидкую глину, совершенно грязные, с трудом выбрались на берег. Насколько это было возможно, мы, едва дотягиваясь и черпая воду ладонями, размазали по себе эту глину и окончательно замерзнув, отправились отмываться после такого купания обратно в темную баню. "С легким пааром", - снова ослепив нас фонариком и давясь от смеха, разглядывая наш спецназовский камуфляжный окрас, повторил Олег. В этот момент из дверей парилки, окутанный клубами черного едкого дыма, чихая и кашляя, нам предстал, весь в слезах Ронин. "Горим?!" - невольно хором вырвалось у нас. "Странный какой веник", - сквозь кашель и утирая слезы и сопли, как мог невозмутимо ответил  нам Ронин. Оказывается он решил всего лишь стряхнуть  на раскаленные камни воду, с замоченного еще вчера Аристархом, единственного чудом оставшегося у него на чердаке, неизвестно когда, сорванного дубового веника. Проведенное нами расследование этого странного изделия выявило, что столь обильное дымоотделение было вызвано осыпавшимися и тут же начавшими тлеть на раскаленных камнях многочисленными желудями, дым от которых был сравним только со слезоточивым газом, а количество осыпавшихся желудей, продолжавших с зловещим треском тлеть и едко, обильно дымить, на раскаленных камнях, убивало всякую надежду продолжить банные  процедуры раньше чем через пару дней.
Желающих вытаскивать желуди из раскаленной топки в темноте и едком дыму среди нас не нашлось и мы попеременно заскакивая в помещение парилки-душилки, за горячей водой, кое как смыли с себя глину и, отметившись на прощанье лбами на дверном косяке,  довольные, распаренные и отдохнувшие в приятной банной обстановке, угрюмо отправились спать.

[Glinolub 167]

Ну что же....
Думаю, только ради этой бани уже стоило ехать.
Рогожкин в своих "Особенностях национальной...." после прочтенного здесь, теперь выглядит просто скучным занудой


Володя, ошибки есть в тексте, но даже не знаю, когда осилю взятые с такой легкостью на себя обязательства..... Это хорошо обсуждать сидя рядом, а не на расстоянии в 1700км